Сергей Ермолов - Добро пожаловать в ад

С самого утра было очень жарко и душно, и на совещании в батальоне я чувствовал себя отвратительно. Я стоял, прислушиваясь к немногословным рассуждениям и приказаниям, которые казались разумными только для новичков. Я уже успел убедиться, что о том, что происходит вокруг, где находятся боевики, откуда может угрожать опасность в штабе знали не больше, чем любой командир отделения.

В узкой комнате собралась большая часть офицеров батальона. Мы столпились вокруг майора Павлюка перед картой района, на которой были отмечены новые расположения федеральных войск.

- Нужно заставить боевиков воевать так, как хотим мы, а не как хотят они, - сказал майор Блохин.

- И когда же это произойдет? - спросил я.

Для Блохина в жизни все было ясно: пожрать, выпить, переспать. Никаких колебаний, никаких сомнений. Мне следовало быть таким же, но я не мог.

Нам говорили, что усмирить чеченцев легко, а здесь оказалась война.

Боевики воевали грамотно. У них, как и у наших войск, были четко определенные зоны ответственности с эшелонированием сил и средств. Базовые склады находились в труднодоступных районах, которые хорошо охранялись.

Я очень хотел, чтобы война закончилась, хотел избавиться от нее и совсем не стремился испытывать ненависть к чеченцам. Я им почти сочувствовал.

Возвратившись с инструктажа, я застал своих бойцов устанавливающими палатки и другие сооружения для штабных подразделений. Солдаты расчищали территорию от кустов, устанавливали проволочное заграждение и выравнивали грунт.

Пристроив карту на столе, я опять изучал обстановку, которую знал наизусть. Это было защитой от моих собственных сомнений.

Я всегда знал, что оказался в армии не случайно. Я не любил хаос и неразбериху. Меня не привлекала острота ощущений. Я ни с кем не сходился поближе и не стремился к этому, довольствуясь обычным общением с окружающими. Я хорошо знал, что мне не нравилось и всегда предпочитал одиночество любой компании.

Я боялся признаться себе, что старею. Все дело было в этом. Почти все, с кем приходилось общаться, оказывались моложе меня.

5

Я засыпал и просыпался с одним и тем же шумом в голове, который начался в последнее время и сквозь который все звуки доходили до меня заглушенными и неясными.

Вышли на прочесывание села Сум-Юрт.

Мы спускали по склону, покрытому травой, которая местами была вытоптана. Нам следовало избегать открытых мест.

Я все еще нервничал. Без дела всегда был таким. Как только на день, на два приходилось останавливаться, меня было не узнать. Я в таком состоянии ругался по пустякам, грозил солдатам наказаниями. мой внутренний страх постоянно искал выход и, когда ему не было выхода в бою, он разряжался по-пустому, но разряжался всегда.

Я хотел, чтобы меня ненавидели, боялись - лишь бы быть хорошим командиром. Я хотел идти быстрее, но не мог же толкать солдат перед собой. В конце концов я был вынужден направиться к голове колонны.

Операция казалась простой и легкой. Сум-Юрт зачищали уже не раз. Может быть поэтому в бойцах не было обычного напряжения перед неизбежным боем.

У ребят были свои правила выживания на этой войне. Они твердо знали, что перед выходом на операцию нельзя говорить о мясе, а на операции нельзя бриться. Фотографироваться следовало ближе к завершению боевых и ни в коем случае нельзя на выходе говорить о замене. Солдаты таскали в карманах ложки с прострелянными черенками или какие-нибудь другие талисманы-хранители. Моим талисманом был "стечкин".

Я не знал пистолета лучше "стечкина", калибр девять, стрельба одиночными и очередями, прицельный огонь от двадцати пяти до двухсот метров, магазин на двадцать патронов. Несколько тяжеловат, громоздкий, но мне подходил в самый раз.

На войне всегда необходимо во что-то верить - просто ради самой веры.

Я шагал впереди. Ноги пока еще слушались меня и не подгибались. Но жара окутывала и сжимала со всех сторон. Я был заперт в ней. Пот струился по лицу и, высунув язык, я мог ощутить соленые капли. Пот застилал глаза.

Шли спокойно одной цепочкой без боковых дозоров, не встречая по пути ни троп, ни дорог. Эта территория считалась почти безопасной. Вокруг были расположены несколько крупных баз федеральных войск и, в случае обнаружения, у боевиков было не много шансов уйти от преследования.

Идущий впереди боец выбросил руку вверх и присел. каждый шедший следом повторил его жест, присел и настороженно начал оглядываться по сторонам.