Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

У Сабы сжалось сердце. Да, тут был совсем другой мир, не такой, к какому она привыкла, – сумрачный, непонятный, даже опасный. И он находился совсем близко, как эта темная кухня за занавеской из бусин.

Из-под куста жасмина вышла собака. Она легла возле Сабы и поглядела на нее своими янтарными глазами. Саба машинально погладила ее по голове.

– Не гладь! Я же сказала, тут никого нельзя трогать! – закричала Янина, но тут же спохватилась. – Ой, простите! Вот мы начнем работать, и я приду в норму. Сейчас я слишком напряжена.

Арлетта пожала плечами и покачала головой за спиной Янины, но Сабе впервые стало ее жалко. В такой ситуации страх – самая нормальная вещь.

Репетиция проходила на улице Шария Мансур в бывшем кинотеатре, пропахшем турецкими сигаретами и – еле заметно – мочой. Не работали потолочные вентиляторы, сцена была шаткая и грозила занозами. Но, как терпеливо втолковал им Фернес, еще повезло, что есть хоть такая студия, – в тот месяц в Каире отчаянно не хватало помещений, так как прибывали все новые и новые войска.

Макс Бэгли, их режиссер, низенький, пухлый человечек, неряшливо одетый, зато при галстуке, стоял в дверях. За его спиной раздавались надрывный стон трубы и пиликанье скрипки.

– Опаздываете. – Он постучал пальцем по часам, надетым на волосатое запястье. – Я сказал в девять тридцать, а не сорок пять. Если такое повторится, я урежу вам жалованье. Музыканты заждались.

От Арлетты, которая слышала об этом от какой-то подруги, а та от своей подруги, они уже знали, что до войны Бэгли, когда-то учившийся на органиста в колледже Гонвилль и Кай в Кембридже, считался в Лондоне восходящей звездой в жанре музыкальных комедий и затейливых музыкальных ревю. По словам все той же подруги, половина из работавших с ним девушек рано или поздно оказывались в его постели, несмотря на его невзрачную внешность. Его секрет был в том, что он заставлял тебя верить, что он, как никто другой, понимал твой талант и мог извлечь из тебя все лучшее. «А на это способны лишь немногие мужчины», – подчеркивала Арлетта.

Во время первой взбучки Янина клокотала от гнева. Она всегда возила с собой два будильника, на случай если один сломается, и уговаривала Арлетту и Сабу выйти пораньше. Но Арлетта отмахивалась и говорила, что у них полно времени. Так и было, но впереди сломался автомобиль, и дорогу загородили орущие водители, бешено лупившие кулаком по клаксону.

– Дорогой, мы тут абсолютно не виноваты, мы… – заворковала Арлетта, но Бэгли рявкнул:

– Мистер Бэгли, а не дорогой . Я дам тебе знать, когда захочу, чтобы ты так обращалась ко мне.

– Оп-па, – вполголоса сказала Арлетта Сабе, когда они шли в свою уборную, – вот я и схлопотала от этого грубияна. – Но Сабу восхитило, что она не возмущалась грубостью Бэгли, но и не выглядела слишком удрученной. У Арлетты был стальной характер.

Стояла оглушительная жара. Липкими от пота пальцами Саба возилась с крючками и петлями черной юбки, натягивала трико и туфли для чечетки. Туго стянула на затылке волосы, слегка подкрасила губы. Янина, все еще паниковавшая из-за выговора, делала какие-то нелепости – встала с голым задом у окна и со словами «не смотрите» натягивала на себя розовое трико.

– Твоя задница никого не интересует, – хмыкнула Арлетта, проводя языком по ярко-красным губам.

– Готовы, девочки? – спросила она, когда, одетые, они встали у двери. – Шагнем в пасть дракона.

Они вышли на сцену, где Бэгли беседовал с Вилли и польскими акробатами, которые тоже опоздали, а также с потрепанным секстетом «Джой Бойз», которые жили в Каире уже три месяца. Вилли послал Арлетте воздушный поцелуй и, прижав руку к груди, отвесил восточный поклон.

– Ладно, хватит. Начинаем, – распорядился потный и свирепый Бэгли. Он посоветовал им не считать себя – по крайней мере, в ближайшие недели – полноценной труппой. Мол, сейчас они пока еще одно название, а не артисты. Их слишком мало, и весьма возможно, что всех скоро эвакуируют из Каира. Еще он предупредил их, что работа предстоит трудная, изматывающая, и если они не рассчитают свои силы, тогда беда. По его словам, одна из певиц так перенервничала во время переездов и концертов, что в конце своего выступления в Асуане громко послала всех в одно место и на глазах у публики убежала в пустыню в сценическом костюме и гриме.

– Ну и ну, – пробормотала Янина, ненавидевшая грубые слова.

– Это была Эльза Валентайн, – шепнула Арлетта. – Твоя предшественница.