Джулия Грегсон - Жасминовые ночи

Молчание становилось тягостным. Наконец она отважилась:

– Дом, скажи мне, что ты думаешь. Ты такой грустный.

Он покачал головой и грустно сказал:

– Я думаю о полетах.

– О полетах? Куда? – Внезапно ее разобрал смех. – Подальше от меня?

– Нет! Нет – просто… ну… – Он покрутил в руках вилку и взглянул ей в глаза. – Я думал о том, что если бы ты научилась летать, то поняла бы, что от земли оторваться легко – но вот сесть трудно. – Он взмахнул вилкой. – Тут все не так, как с автомобилем. Скорее похоже на езду на мотоцикле – ты должен балансировать и так и эдак, а когда разгонишься, думать, как не упасть при торможении. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Я не хочу ничего тебе навязывать.

– Я знаю. – Она с трудом сглотнула.

В наступившей тишине они услышали хриплый крик осла. Каждый вечер ему приносили пучок травы.

Она набрала в грудь воздуха и взяла Дома за руку.

– Ты можешь честно пообещать мне две вещи?

– Кажется, я не давал тебе оснований сомневаться в моей честности.

– Да, хорошо, – быстро согласилась она. – Я хочу, чтобы ты обещал мне, что не станешь просить меня стать твоей женой. Пока что – в данный момент.

Она едва не рассмеялась – он так удивился или почувствовал облегчение?

Он долго смотрел на нее.

– Как странно. Сегодня, стоя на берегу моря, я думал о том, что скоро мы с тобой пойдем под венец.

– Пока еще я ничего тебе не сказала. – Она широко улыбнулась. – Мне хочется чувствовать себя свободной еще некоторое время – пожалуй, впервые в жизни.

Внезапно она больше не могла сдерживаться.

– Я хочу работать. И не хочу из-за этого чувствовать себя виноватой. Я много лет прожила с отцом, и с меня хватит. Но мне не хочется потерять тебя…

Она буквально почувствовала энергию его мыслей.

– Супружество, – сказал он наконец. – Такое привлекательное слово, правда? Оно наполняет тебя уверенностью в том, что ты кому-то нужен. Как будто тебя запрягли, правда?

– Дом, я не шучу. – Или она все-таки говорила это не всерьез? Ей так хотелось растаять в его объятьях и навсегда забыть о собственной персоне.

Но он сказал это серьезно. В его душе всплыли былые, не очень разумные традиции, потому что он еще не привык к тому, что женщина может быть так независима. Не привык к новому мышлению. Для этого требовалось время, и он пока не знал, примет он это новое мышление или нет.

К полуночи небо почернело. Осталась лишь полоска призрачного лунного света, тянувшаяся от берега к горизонту.

– Давай искупаемся, – предложил Дом. – Хватит говорить о серьезном.

– Ты с ума сошел? – Она с облегчением увидела его улыбку. – Холодно ведь.

– Мы британцы, – заявил он, направляясь к берегу. – Мы созданы для этого. Снимай свои одежды, женщина, и прыгай в волны.

Они быстро разделись. Он обхватил ее за плечи, и они побежали к морю. Потом он пихнул ее в воду, она завизжала от страха, деланого и настоящего, потому что оказалось не так холодно, как она ожидала, и потому что ей нравилось чувствовать на своих плечах его руки. Сильные мужские руки.

Бок о бок они плыли по светлой полосе. Вокруг них было чернильное море. Подплыв к плоту, они увидели на сумрачном горизонте лодку с темным парусом.

Дом был прекрасным пловцом и сдерживал свою прыть, чтобы плыть рядом с ней.

Она думала о Северном море, о том, какое оно холодное в ночное время; об отце, который, возможно, никогда не попадал в южные края.

«Ничто не повторяется, – думала она. – Вернувшись в Англию, я словно шагну сквозь знакомую дверь в совершенно новое, непознанное пространство».

– Я хочу сделать сейчас еще одну попытку, – сказал Дом. – В прошлый раз я просто не решился. – Они сидели на плоту и болтали ногами в воде. – Если я не сделаю, то не прощу себе этого до конца жизни. Вот так.

В лунном свете на его лице сверкали жемчужные капли; под скулами залегли резкие тени. Шрамы вообще не были заметны, их можно было разглядеть лишь при ярком свете.

– В пустыне у меня случился момент истины. Я увидел ясно тебя и твою жизнь – и понял, что ты мне очень нужна. Если даже жизнь рядом с тобой будет означать постоянную войну, сопровождающуюся битьем посуды и швырянием кастрюлек, мне плевать. По крайней мере, я буду рядом с той, кого я обожаю, кем восхищаюсь; которая может петь в ванной.

– Господи. – Она прижала ладонь к его губам. – Перестань. Я и раньше кричала на тебя – разве ты не был в ужасе?

– Да, был. – Он обнял ее за плечи и прижал к себе. – Ты тиранка. А мне предстоит играть роль несчастного супруга, которого клюют даже куры.