Элисон Уэйр - Брачная игра

– Бесс. – Роберт давно не осмеливался называть ее этим дорогим для него именем. – Есть простой способ унять эту боль. Нужно вырвать зуб. Ты ведь страдаешь уже не первый месяц.

– Да, я страдаю не первый месяц, – ответила она, подразумевая вовсе не зубную боль.

Роберт решительно игнорировал подтекст.

– Нужно вырвать больной зуб, – повторил он. – Хочешь, я пошлю за зубодером?

– Нет! – крикнула Елизавета.

– Все кончится в считаные секунды. Это гораздо лучше, чем терпеть ужасную боль.

– Нет! Я не хочу терять зубы. Слышала, король Филипп успел потерять их достаточно и теперь ест все жиденькое, как старик.

Зная, что Елизавету не переупрямишь, Роберт больше не говорил о зубодере. Он провел в спальне королевы всю ночь, пытаясь отвлечь ее чтением, а когда боль становилась особенно чудовищной, шептал утешительные слова. Удивительно, с какой легкостью оба вернулись в прежние дружеские отношения. Роберт радовался этому, хотя мыслями все время переносился к Летиции, оставленной в Уонстеде. Он сильно скучал по жене. И потом, он устал, очень устал и больше всего сейчас хотел оказаться в своей постели. Но его радовало налаживание отношений с Елизаветой. Ради этого можно обречь себя на бессонную ночь.

Только утром Елизавета наконец уснула. Пошатываясь, Роберт покинул ее покои. В коридоре ему встретился епископ Лондонский, шедший проводить утреннюю службу в королевской часовне. Роберту нравился епископ Эйлмер – такой же убежденный протестант, как он сам. Перебросившись парой обычных вежливых фраз, Роберт сообщил епископу, что королеве нездоровится и ее, скорее всего, не будет на службе.

– А чем больна ее величество? – с искренней заботой спросил епископ.

– Ее донимает зуб. Мучается с ним уже несколько месяцев, а вырывать не соглашается. Боится.

– Я вполне понимаю ее страдания, – признался Эйлмер. – У меня самого зуб болит… Знаете, кажется, я нашел способ помочь королеве.

Днем зубная боль возобновилась. Держась за щеку, королева сидела в приемном зале. Музыканты старались ублажить ее мелодичными пьесами Фалеза и Майнерио. Придворные стояли и терпеливо ждали, когда она соизволит обратить на них внимание. В это время доложили о появлении епископа Эйлмера.

– Здравствуй, епископ. – Елизавета с трудом встала. – Лорд Лестер сказал мне, что ты придешь.

Лестер и Эйлмер понимающе переглянулись.

– Ваше величество, прежде всего, позвольте мне выразить свое искреннее сочувствие по поводу вашей длительной зубной боли.

Елизавета гневно посмотрела на него.

– Вы не одиноки в этом несчастье. У меня тоже болит зуб, – продолжал Эйлмер. – Мне говорили, что ваше величество боится вырывать своего возмутителя спокойствия. Поверьте, это совсем не страшно. Я привел с собой зубодера, который согласился в вашем присутствии вырвать мой больной зуб, дабы вы смогли убедиться в напрасности ваших страхов.

– Он смелый человек, – шепнул Роберт стоящему рядом герцогу Сассекскому.

– Всяко смелее меня, – ответил граф. – Не знаю, чего я боюсь сильнее: выражения лица ее величества или щипцов!

Елизавета закусила губу, потом хмуро произнесла:

– Что ж, епископ. Давай показывай.

Позвали дожидавшегося в передней зубодера. На середину поставили стул. Зубодер попросил мягкую подушку, которую перегнул через спинку. Епископ сел на стул, запрокинул голову и широко раскрыл рот. Елизавета с угрюмым изумлением наблюдала за этими приготовлениями. В руках зубодера появились большие, пугающего вида щипцы. Ими он захватил обреченный коренной зуб епископа. Раздался оглушительный хруст. Епископ впился руками в стул, не издав ни звука, хотя по напрягшимся рукам зубодера было видно, что больной зуб сопротивляется ему до последнего. Исполнив свою работу, зубодер торжествующе вознес щипцы с удаленным зубом. Епископ поднялся на нетвердые ноги, вытер кровь и поклонился королеве.

– А теперь не желают ли ее величество, чтобы так же поступили с ее больным зубом? – спросил Роберт.

Елизавета уже хотела отказаться, но новый приступ зубной боли заставил ее согласиться.

– Желаю, – коротко ответила она и велела фрейлинам отвести зубодера в ее покои.

Там за плотно закрытыми дверями и без свидетелей королева рассталась с ненавистным ей зубом.

Елизавета больше не корчилась от боли, однако дурное настроение не уходило. Все ужимки и прыжки Ипполиты Тартарской и других шутов не оказывали на нее никакого действия. Не помог и арапчонок, наряженный в белые штаны и белую куртку с золотым шитьем. Он кривлялся перед королевой, жонглировал шарами, но Елизавета равнодушно смотрела на его проделки и ни разу не улыбнулась.