Элисон Уэйр - Брачная игра

– Ваше величество, он коварен и распутен, как весь его род. Вы только вспомните, кто у него мать! Он убаюкает вас сладкими речами, чтобы потом отправиться с армией в Нидерланды, а вы бы и пикнуть не смели.

Эти слова разозлили Елизавету. Что значит «пикнуть не смела»? Королева заковыристо выругалась и, подчеркнуто игнорируя Уолсингема, повернулась к Роберту:

– Любезный лорд Лестер, прошу тебя, растолкуй господину государственному секретарю, что меня ничуть не удивляет вновь вспыхнувшая любовь герцога ко мне. Он и в Нидерланды отправился лишь затем, чтобы показать мне свою смелость.

– Вы слышали, Фрэнсис? – стараясь не рассмеяться, повернулся Роберт к Уолсингему.

Елизавета прогуливалась по дворцовому саду с испанским послом Мендосой. Ей казалось, что она говорит вполне убедительно, заверяя его, что по-прежнему остается другом Испании. Королева добавила, что и Марию Стюарт ей по-человечески жаль. Последнее было сказано с определенным расчетом. Филипп, естественно, поддерживал Марию. Вторгнувшись в Англию, он бы первым делом освободил и возвел на престол эту коварную католичку.

На обратном пути, уже перед самым дворцом, кто-то бросил из-за кустов бумажку. Королева замерла. Она все время боялась пасть от руки подосланного убийцы. Но, кроме ножа и кинжала, существовали скрытые и более изощренные способы убийства. Елизавета слышала рассказы о семействе Борджиа. Те нередко расправлялись со своими врагами, подбрасывая отравленные письма и перчатки, коснувшись которых человек умирал мучительной смертью…

Она не успела предупредить посла. Мендоса нагнулся, поднял бумажку, и Елизавета увидела знакомую печать лорда Лестера. Поклонившись, испанец подал ей письмо. Елизавета отпустила его, даже не поблагодарив, так как была немало озадачена. Почему письмо Роберта подбросили, словно он скрывающийся заговорщик? Сейчас он находился у себя в поместье. Уезжая, говорил, что неважно себя чувствует. А вдруг он умирает? Может, это просьба срочно приехать?

Дрожащими пальцами Елизавета сломала печать, развернула лист и узнала почерк Роберта: «Прости, что посылаю тебе это письмо столь экстравагантным образом, но я не знаю, как еще сообщить тебе то, о чем напишу ниже. Мое здоровье слабеет, что вынуждает всерьез задуматься о будущем и в первую очередь о наследнике. Умоляю простить меня, но я не хочу, чтобы ты обо всем узнала из сплетен. Потому сообщаю сам: я женился на леди Эссекс и она ждет от меня ребенка».

Это был жесточайший удар. Наверное, даже весть о вторжении испанцев не повергла бы Елизавету в такой шок. Она не могла поверить. Они столько лет любили друг друга. И вдруг он бросает ее, любовь своей юности… наконец, свою королеву… ради какой-то потаскухи, на которой он еще и женится! Это предательство. Непростительное предательство. А сообщать столь гнусную новость письмом – поступок труса. Настоящий мужчина пришел бы к ней и, глядя в глаза, объяснил бы причину своего вероломства. Мало того, теперь он вдруг пожелал увидеть «свою Бесс» и просил приехать к нему, поскольку болезнь загнала его в постель. Уж написал бы, что на супружеское ложе! А ведь знал, мерзавец, чем ее пронять. Болезнь всегда вызывала в ней сочувствие… Но только не в этот раз. Больше он вообще ее не увидит: вместе с его «законной супругой» их бросят в Тауэр. Эта тварь Летиция, видите ли, ждет от него ребенка. Как он посмел?

Елизавета брела, словно во сне. Оказавшись в своих покоях, выгнала всех фрейлин и, оставшись одна, принялась расхаживать взад-вперед, перечитывая письмо Роберта. Зачем? Она и сама не знала зачем. Было никак не смириться, что она потеряла Роберта и он теперь с другой. Это напоминало кошмар наяву. Сейчас наваждение пройдет, и… Неужели он не знает, как она его любила? Елизавета и сейчас еще была не в силах его возненавидеть. А вот этой суке Летиции она бы выцарапала глаза и оставила шрамы на лице, чтобы Роберт ужаснулся и спровадил законную жену куда-нибудь в глушь. Потом Елизавета представила их в постели, предающихся наслаждениям, и закричала, как раненый зверь. Потом упала на пол и зарыдала. Каталась по полу, колотя себя в грудь.

Прошло не менее часа, прежде чем Елизавете удалось успокоиться. Жар ее гнева немного ослаб, но содеянное Робином по-прежнему казалось чудовищным преступлением. Он просил его навестить? Хорошо, она отправится немедленно. Пусть увидит, сколько боли и страданий он причинил ей своим браком. Пусть поймет, что прежних отношений между ними уже не вернуть.