Элисон Уэйр - Брачная игра

– Топор… острый?

– Палач точил его все утро.

– Палачу скажи, чтобы делал свое дело быстро и чисто. Чем быстрее, тем лучше.

– Я передам ему приказания вашего величества.

– Если все вы любите свою королеву, исполните так, как я сказала, – с жаром произнесла Елизавета. – Не хочу, чтобы страдания герцога оставались на моей совести. А теперь оставьте нас. Лодочнику вели ждать.

Они с Робертом немного прошлись. Миновали Речные ворота, через которые во время правления прежних Тюдоров в Тауэр входило много узников. В годы правления Елизаветы их число заметно сократилось.

– Как же я ненавижу это место, – прошептала она.

– И я, – сказал Роберт.

Поглощенная мыслями о матери и Норфолке, Елизавета начисто позабыла, что Роберт с отцом и братьями тоже были заключены в Тауэр. Его отца и младшего брата Гилфорда казнили на Тауэр-Хилл, а Роберт и остальные братья провели в застенке несколько мучительных месяцев. Заключение настолько подорвало здоровье его старшего брата Джона, что бедняга умер сразу после освобождения.

– Если зайдешь в Бошанскую башню, увидишь на стене наши художества, – хрипло произнес Роберт. – Мы с братьями вырезали фамильный герб. Там есть и имя Джейн. Его вырезал Гилфорд.

– Бедная Джейн Грей, – вздохнула Елизавета и содрогнулась. – Идем отсюда. Слава богу, мы можем уйти по своей воле, а не так, как при Марии. Меня и тогда ужасал Тауэр. Столько лет здесь не была, но ужас никуда не исчез.

– Говорил тебе, не надо сюда ехать, – упрекнул ее Роберт.

– Я должна была это сделать. Норфолк – первый, кого обезглавят по моему приказу. Молю Бога, чтобы он стал и последним.

В утро казни Елизавета снова поглядывала на свои часики, закусив губу и меряя шагами спальню. Внезапно до ее слуха донеслись пушечные выстрелы. Пушки, стрелявшие со стороны Тауэрской верфи, возвестили о казни герцога Норфолкского. Эти пушки стреляли и тридцать шесть лет назад, когда казнили ее мать. Охваченная раскаянием и ощущением бессмысленности случившегося, Елизавета упала на колени. В таком состоянии ее и нашел Роберт. Услышав пушки, он поспешил к королеве. Встав рядом, он обнял ее и прижал к себе. Плечи Елизаветы вздрагивали от рыданий. Роберт хотел, как раньше, погладить ее по волосам, но пальцы ощутили лишь мертвые волосы парика. Тогда он прижался щекой. Глаза его самого тоже были мокрыми, и не только из-за казни Норфолка.

Переговоры о браке с герцогом Алансонским продолжались. Елизавету всерьез беспокоили два вопроса, которые она намеревалась обсудить со своими министрами. Первым был слишком юный возраст герцога, а вторым – опасение Елизаветы, что Франция пытается втянуть ее в войну с испанским герцогом Альбой, которого король Филипп вместе с небольшой, но отборной армией послал в Нидерланды – вырывать с корнем протестантскую ересь. Франция не питала симпатии ни к голландским, ни к французским протестантам. Последних называли гугенотами. Но Екатерину Медичи, наравне с Елизаветой, пугала перспектива увидеть испанскую армию у своего порога. Елизавета, как всегда, тянула время, а ее советники делали все, чтобы нынешние брачные переговоры не постигла участь прежних.

Лето королевский двор по традиции проводил в путешествиях и сейчас находился в Кенилворте, где Роберт обещал неслыханные развлечения. Каждый день они охотились на оленей, правда сам Роберт охотился за Елизаветой. Вот и в тот день они выследили добычу и гнали ее, готовясь стрелять, когда невесть откуда появился гонец на взмыленной лошади.

– Ваше величество, ужасные новости из Франции! – крикнул гонец.

Позабыв про охоту, Елизавета осадила лошадь. Роберт подъехал к ней.

– Говори! – велела королева гонцу, поворачивая к замку и подавая сигнал свите, чтобы ехали следом.

– Произошла неслыханная резня гугенотов, – тяжело дыша, сообщил гонец: он скакал сюда во весь опор, не щадя лошадь. – Во время свадьбы принцессы Маргариты и Генриха Наваррского королева-мать и ее друзья-католики устроили покушение на предводителя гугенотов адмирала Колиньи. Им якобы было ненавистно его влияние на короля. Адмирал остался жив, но покушение вызвало мятежи в Париже. Горожан охватила паника. Тогда королева-мать распорядилась изгнать из Парижа всех гугенотов. Когда те начали покидать город, на них напали католики. Началась ужасная резня. Говорят, убили четыре тысячи. Резня перекинулась на другие французские города. Точное число убитых подсчитать невозможно. Где-то около десяти тысяч.