Элисон Уэйр - Брачная игра

Вскоре, словно в дополнение к этой непростой ситуации, из Шотландии пришла весть о том, что Мария Стюарт стала женой лорда Дарнли.

– Она нарушила все свои обещания! – бушевала Елизавета. – Она разрушила протестантские устои Шотландии! Теперь пусть ждет бунта шотландских лордов. За ними дело не станет. Ну и дура же эта Мария! Любой, у кого есть хоть капля мозгов, постарался бы немедленно договориться с протестантскими лордами. Так и напишите ей!

Марии написали и получили сердитый ответ: «Ее величество желает, чтобы ее дорогая сестра Елизавета более не вмешивалась в шотландские дела». Мало того, Мария повелела арестовать Трокмортона за то, что тот отказался принять охранную грамоту из рук Дарнли, ставшего теперь шотландским королем.

– У меня есть полное право вмешиваться в ее гнусные делишки! – кричала Елизавета. – Дарнли – мой подданный. Я вправе вернуть его в Англию и заставить отвечать за своеволие. Будь Мария поумнее, она бы убедила этого дурня подчиниться мне, а потом бы начала со мной переговоры об их браке. Это азбучные истины, известные любому добропорядочному правителю. А она, как и Дарнли, проявила своеволие и обвенчалась с ним без моего позволения!

Елизавета немедленно протянула руку дружеской помощи сводному брату Марии – графу Мори, возглавляющему Конгрегацию протестантских лордов.

В один из июльских вечеров, когда Елизавета в одиночестве размышляла о вероломстве Марии, к ней вбежала Кейт Ноллис.

– Ваше величество, простите, что врываюсь к вам, но мы все очень встревожены состоянием Кэт Эшли.

Елизавета встала:

– Встревожены? Почему?

– Ваше величество, вам лучше взглянуть самой.

Елизавета выбежала на галерею и поспешила в свои личные покои, где увидела фрейлин и служанок, сгрудившихся вокруг Кэт. Та сидела на скамье и, казалось, дремала. Елизавету насторожила неестественность позы Кэт.

– Кэт, что случилось? – резко спросила она, скрывая за резкостью страх.

Кэт застонала. Тогда Елизавета опустилась на колени и запрокинула ей голову… Половина лица ее старой гувернантки была странным образом сморщена. Рот и один глаз выглядели так, словно они вот-вот поползут вниз.

Елизавета схватила руку Кэт.

– Сожми мою руку! – приказала она.

Рука Кэт не шевельнулась, оставаясь такой же вялой.

– Кэт, скажи хоть слово!

Кэт попыталась заговорить, но все звуки были нечленораздельными.

– Чего вы ждете? – накинулась на фрейлин и служанок Елизавета. – Почему до сих пор не послали за врачами?

Две фрейлины помоложе бросились выполнять ее приказ. Остальные остались, тревожно поглядывая на Елизавету. По-прежнему стоя на коленях, королева обнимала Кэт, гладила ее по спине, пыталась хоть как-то утешить. Елизавета чувствовала волны страха, идущие от Кэт. Потом та успокоилась. Наверное, на нее подействовали слова ее любимой Бесс.

Через несколько минут в комнату вбежал доктор Хейк. Он попытался взять Кэт из рук Елизаветы, но не удержал грузного тела. Кэт неуклюже распласталась на скамейке. Ее голова запрокинулась. Капюшон упал на пол. Глаза пристально смотрели на королеву.

Елизавета была безутешна. Ей казалось, что она потеряла вторую мать. По сути, так оно и было, поскольку с детства она привыкла всегда видеть рядом с собой добрую, заботливую Кэт. Кэт была ей и подругой, и хранительницей ее тайн. Елизавету не успокаивало сознание того, что Кэт умерла у нее на руках. Ее до сих пор преследовал ужас последних минут жизни Кэт. Особенно глаза, мгновенно потерявшие осмысленность взгляда. Никогда уже в них не вспыхнет радость при виде «проказницы Бесс» и не появится упрек. А как часто она огорчала свою добрую старую Кэт. Та всю жизнь посвятила благополучию Елизаветы. Второй такой Кэт у нее уже не будет. Сознавая это, Елизавета плакала снова и снова.

Ее горе усугублялось тем, что рядом не было Роберта. Он бы ее утешил. И плакать, уткнувшись в его плечо, было бы легче. Они уже давно не спали вместе. Ущемленное мужское самолюбие Роберта – да и какой мужчина выдержал бы эти бесконечные отговорки? – заставляло его держаться на расстоянии. Как же Елизавета ненавидела это его «расстояние»! Но и здесь она была сама виновата. Роберт давал ей пространство, в котором, по ее же словам, она так нуждалась. В действительности от этого пространства было худо обоим. Елизавета тосковала по его нежности, по близости его тела. Она устала от брачной игры. Хотелось мужской заботы, которую был способен дать только Роберт. Ее Глаза. Особенно сейчас, когда душевное состояние королевы достигло дна.