Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания

Но ужас и счастье уже слились воедино, остро и пьяняще: он плыл под парашютом между синим небом и зеленой землей. Сердце колотилось бешено, перехваченное горло отпустило, он вдохнул порывисто, со всхлипом. Задышал ровнее. Осторожно, боясь нарушить свое положение, повернул голову влево-вправо: мир был огромен и раскрыт до дальних пределов.

Лишь холодный ветер снизу, слезящий глаза, свидетельствовал о движении. Переполняло такое ощущение полноты бытия, которого он не испытывал никогда в жизни. Вобрав покалывающего воздуха, Саша неожиданно для себя запел-заорал «Коробушку»!..

Далеко внизу белел посадочный крест.

Земля оказалась совсем рядом — полетела навстречу стремительно. Густо и тепло ударили земные запахи — прогретой почвы, трав, набухших почек, бензина. «Но вместе, напряжены и чуть согнуты в коленях, приземление на всю ступню!» Земля подскочила вверх.

Удар произошел несильный — он успел разочарованно удивиться, — но ноги подогнулись, он сложился на корточки и тогда — как учил Звягин — повалился на бок. Его куда-то потащило — забыл, что надо гасить купол, да и не сумел бы, — но уже подбежали к нему, потянули стропы, отстегнули лямки, поставили на ноги, похлопали, тиснули:

— Молодец! Ну — как?

— Ага, — невпопад ответил он, глупо и блаженно улыбаясь.

Он плохо соображал, его качало. День сиял, как сон.

Только в стучащем, привычном вагоне метро Саша недоуменно вытаращился на Звягина:

— Леонид Борисович! Как же… я прыгнул первый — а в-вы меня в-внизу встретили… в-ведь вы меня подняли?!

— А я обогнал тебя в воздухе, — засмеялся Звягин. — Затяжным летел, понимаешь?

«Полученного заряда ему хватит на сутки. А потом…»

А на следующий вечер позвонила Рита.

Саша снял трубку — и услышал голос…

Пространство поплыло волнами, как мираж, и зазвенело тонким хрустальным звоном. Все эти долгие годы он в глубине души ждал, мечтал, в самые черные часы находил прибежище в грезе: зазвонит телефон — и это окажется Рита.

Этого не могло быть, но это случилось.

— Не ждал? — тихо спросил голос из семилетней дали, из юности, из надежд.

— Нет, — сказал Саша. — Ждал, — сказал он.

— Я увидела тебя вчера в метро. Ты был такой счастливый, прямо светился… А ты меня не заметил…

— Ты, — сказал он. — Это ты…

— Ну, как живешь? — спросила она, так же, как спрашивала всегда, когда он сходил с ума, ожидая ее звонка.

— Хорошо, — сказал он, проглатывая комок в горле. Снял телефон со столика в коридоре и, путаясь в разматывающемся проводе, понес в свою комнату, закрыл дверь. — А ты как живешь?

Голос в трубке помолчал и ответил:

— Плохо…

И это «плохо» вызвало в нем радость и боль одновременно: боль, потому что Рита (его Рита…) живет плохо, — и радость, потому что и она, через столько лет, несчастлива без него.

— Радуешься? — спросила Рита.

— Чему? — ответил он. — О чем ты… Как ты, расскажи…

— Так… Окончила институт, осталась в Ленинграде, работаю…

Он не решался спросить.

— Ты, наверное, женился, — сказала она.

— Нет, — сказал он.

— А я разошлась, — сказала Рита. — Почти сразу…

Раздались короткие предупреждающие гудки автомата.

— Подожди, еще монетку брошу, — сказала она.

— Я могу тебя увидеть? — спросил он. — Если хочешь.

— Если б не хотела — не позвонила бы, наверное.

— Где ты? — спросил он сорвавшимся голосом. — Я сейчас приеду. Ты где?..

— Уже поздно, — сказала она. — Завтра. Я очень хочу тебя видеть, слышишь? Ты придешь? Завтра в шесть, у метро «Балтийская»!

Он так и сидел с трубкой в руке, пока часы не уронили одиннадцать тяжелых бронзовых ударов. До встречи оставалось прожить девятнадцать часов.

…В двух случаях людям нечего сказать друг другу: когда они расставались так ненадолго, что ничего не успело произойти, — и когда разлука так затянулась, что изменилось все, в том числе и они сами, — и говорить уже не о чем.

Саша увидел, как она выходит с толпой из метро — вороная прядь, быстрая улыбка: она была та же самая, она не изменилась, она пришла. Он удивился своему спокойствию, только вдруг вылетели из головы все приготовленные слова — он не знал, что сказать, стоял и смотрел, пока она не протянула ему руку.

Он взял эту руку, помедлил отпускать, смотрел неотрывно, словно зрение насыщалось за все те семь лет, что минули.

Она что-то говорила, он что-то отвечал, ничего не понимая. Он только сознавал, что это она, рядом, оказалось, что они куда-то идут, и она держит его под руку, и он сквозь одежду ощущает тепло ее руки, а потом они очутились за столиком и официантка принесла кофе, и вдруг сразу наступил вечер, звук шагов рикошетировал от каменных стен узкой улочки, он споткнулся на лестнице, больно ударился лодыжкой, и увидел себя в маленькой комнате, свеча дважды отражалась в черном окне, скрипнул под ногой пол, а в углу дивана умостилась с ногами Рита, так, как она всегда любила сидеть, это была она, в том самом норвежском свитере. И постепенно до него стал доходить смысл звучащих слов.