Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания

— Больно лихо, — усмехнулся он. — Мне не по возрасту.

— А какой твой возраст?

— Сорок…

— В таком возрасте офицеры в десанте с парашютами прыгают и марш-броски бегают.

— Я не десантник.

— Это точно. Ты самоходная книга жалоб без предложений.

Володя бережно положил шляпу на скамью.

— Я средний человек, — сказал он. — А знаешь, что такое средний человек? Это тот, кто проживает свою жизнь только до середины. А дальше —.жизнь продолжается, а судьба уже кончена… Понимаешь?

— Понимаю, — лениво согласился Звягин. — Я тебя, среднего человека, насквозь вижу. Институт, в который ты поступил не от большого призвания. Работа, которая и без тебя будет делаться. Квартира, в которую тебя после работы ноги не несут. Жена, от которой ты заначиваешь рубли и врешь о вечерней занятости. Так?

«Что ж ты такой несчастный, бедолага? Кто ж тебе виноват? Ну, изливай свою душу случайному знакомому… И ведь не хотел я его слушать! Жалко стало?»

Негромкий гомон висел в низком полуподвале. Журчал чаек из самоварных краников. Володя пригорюнился и померк. Звягин буквально слышал, как со скрипом раскрывается заскорузлая скорлупа, обнажая неприкаянную душу.

— Почти каждый человек к сорока годам понимает, что жизнь не удалась, — произнес Володя. — Мечтаемся в юности о свершениях, о большой судьбе… О счастье.

И ведь до какого-то периода — все хорошо! Жизнь еще не разменяна, не растрачена, будущее принадлежит тебе, любую ошибку не поздно исправить. Поступил в институт — с первого захода. Веселье, друзья. Девочки, танцы, споры до утра… По театрам бегали, на выставки очереди выстаивали, в студенческом научном обществе занимались.

Женился на пятом курсе… Любили друг друга, вроде. Она красивая была тогда… Планы рисовали: уедем на край света, построим там город, — призвание, слава, прожитая сполна жизнь. Загадывали: вот умрем — а внуки будут жить на улице нашего имени.

Я к себе относился всерьез, уважал. Полагал крупным человеком стать — начальником огромной стройки, директором главка: награды, госпремия, портреты и рапорты в газетах… Да не это главное — ведь идей, идей сколько было! Сил невпроворот, веры в себя! С нуля ставить города в Сибири — не так, как повелось: грязь, палатки, авралы, нет — никаких десантов. Тянешь к месту бетонную дорогу, газ, электричество — все сразу. Ставишь дома, горячая вода, больница, детсад, — потом завозишь людей. И никакой текучки кадров, производительность высокая, сроки сдачи объектов короче, стоимость ниже, — потому что разумно все! Детство… Оказалось, это и так всем известно, да никак не получается…

— Молодость переоценивает свои силы, — банальной фразой поддакнул Звягин, поддерживая течение его мыслей.

— Не-ет! — возразил Володя. — Свои силы молодость оценивает верно. А вот что она недооценивает — это препятствия, с которыми еще не столкнулась и потому не представляет всей их тяжести.

В юности мы о благополучии не думали. Работа будет, зарплата будет, жилье какое-никакое будет — чего еще? дело надо делать, о главном думать, об общем!

М-да… А тут — распределение. У нас ребенок — только родился. Ехать с ним неизвестно куда? А как там с питанием, с жильем?.. А тут предоставляются несколько мест в Ленинграде, ведомственная комната, перспектива научной работы… Две ночи мы решали с женой, думали… И родня подзуживает, друзья руками машут: да вы с ума сошли, коли есть возможность остаться в Ленинграде, так чего еще колебаться, и в таком духе…

Он отодвинул чашку и упер локти в стол:

— Я тебе вот что скажу. Знать бы, что в любой момент мы могли вернуться в Ленинград — уехали б на Восток, точно. И рост там быстрее, и заработки выше, на ноги раньше становишься. Но ведь захочешь вернуться — а как? Право на прописку, квартирная очередь… Билет-то получается в один конец. Ну и рассудили просто: уехать-то мы всегда сможем, а вот в Ленинграде устроиться — сложнее… и — остались.

Большинство, кого я знаю, по той же причине за Ленинград цепляются. Потому что уехать — это необратимый шаг. Многие бы и не захотели вернуться! Но им необходимо знать, что в любой момент могут вернуться, если захотят. А так — боятся потерять, судьбу клянут, а держатся за него.

И много они с того Ленинграда имеют? У нас командированные со всего Союза спрашивают — как там в театрах, в музеях? Пожимаешь плечами: давно не был. Ах, как же так, великие артисты, знаменитые картины! Отвечаешь: ребята, я не посещаю Ленинград, я в нем живу, а это вещи совсем разные… Ведь театры и музеи не ленинградцами набиты — приезжими. Ленинградцу некогда. Семья, работа, быт заседает…