Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания

— Не разговаривай, — сказал Звягин. — Это повязка. Все отлично, молодец.

Оставил ей в тумбочке томик Цвейга (выбирала, естественно, жена) и кульки с апельсинами и халвой.

Завтрашним дежурством махнулся с Джахадзе и встретил Клару внизу:

— Чтоб не так стеснялась идти по улице в своей повязке, — проворчал. — А то подумают, что нос тебе в драке разбили…

Неделю она, в повязке, вылезала из комнаты только в магазин, сокрушаясь, что пропускает упражнения для ног и груди — чтоб не напрячь случайно лицевые мышцы и не повредить свежие швы. Нетерпение томило ее.

— Не пугайтесь, — предупредил хирург, освобождая ее от проклятого целебного намордника. — Прошу.

Клара осторожно и со страхом, чуть разжав веки, в щелочку между ресниц поглядела в зеркало. Глаза распахнулись, рот раскрылся горестно:

— Охх!..

Бесформенная сизая свекла топорщилась на отекшем лице.

— Дивно! — возрадовался хирург, бережно трогая свеклу.

— Ы-ы-ыы… — безнадежно провыла Клара.

— Не смей реветь, сопли потекут! — закричал хирург. — Его надо беречь, он еще нежный! Не «ы-ы», а пять баллов, — ярился он. — Через пару дней отек спадет, тогда увидишь, что не «ы-ы», а «о-о»! Вот тебе для компрессов…

Эти дни она провела перед зеркалом. Зеркало исправно являло волшебство. На пятые сутки отек спал совершенно. Швы в крыльях носа не замечались.

Это было другое лицо; она поймала себя на самозабвенной и бесстыжей любви к этому лицу. Пользуясь ходульным выражением — ее распирало от счастья. Упругий ветер перемен достиг весны.

— С Восьмым марта! — поздравил Звягин, явясь с мимозами. Потянул носом запах озона (после кварца), подергал крепления мешков на штанге, полез с ревизией в холодильник.

— Плюс три триста! — отрапортовала Клара, после приседаний глубоко дыша по системе йогов. — Спасибо, Леонид Борисович.

— Не сутулься! — гаркнул он. — Носки врозь! Что — скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается?

Дело, однако, делалось. Еще как делалось.

Звягинские три листочка распухли за зиму в «дело Клары» — папку с адресами, телефонами, рецептами и расписаниями. Он привез гримера с «Ленфильма» к знакомому офтальмологу, и втроем они два часа подбирали Кларе оправу для очков — такую, чтоб глаза казались больше, чтоб выглядела украшением. Подобрали, но это был единственный образец, и Звягин перерыл пол-Ленинграда, пока достал требуемое. Клара нацепила очки, засмеялась и отныне снимала их только перед сном (десять часов!).

(«Как девочка?» самолюбиво спросил Звягин. — «Ничего», — с мужским глубокомыслием решил офтальмолог. Звягин хмыкнул: «Одеваться не умеет».)

Мужчине редко удается понять, как захватывающе увлекательна проблема женской одежды. Заваленная журналами мод и книгами по истории костюма, квартира Звягина превратилась в избу-читальню: жена и дочь обменивались восклицаниями — и вздыхали…

— Конечно, если одеть ее в туалеты от Диора… — язвила дочь…

Если и было на свете что-то невозможное — так это смутить Звягина.

— Диор нам не по карману, — без сожаления объявил он Кларе очевидное. — И ладно. Простое правило: носить надо не самые красивые и модные вещи, а те, в которых ты сама выглядишь красивой и привлекательной. Лучше прекрасная золушка, чем уродливая миллионерша, не согласна?

Клара возразила в том духе, что лучше прекрасная миллионерша. Задетый Звягин (теоретически подковавшись до уровня едва не законодателя мод) в ответ перекроил ее спрессованное расписание и загнал строптивицу на курсы кройки и шитья: «Вот и шей себе что хочешь».

— Без фирменных тряпок сейчас никуда не денешься, — упорствовала Клара.

— Лучшая одежда для таких, как ты — смирительная рубашка! — негодовал Звягин. — Нет ничего нелепее самоходной вешалки из ателье мод! Никогда царица Савская не надела бы брюки «диско» или короткую юбку: у нее были кривые ноги — а худо-бедно она слыла красивейшей в мире. Для тебя изобретены свободные сверху брюки, шея длинная — ворот раскрыть, талию перетянуть широким поясом…

— Их никто не носит!

— А ты будешь! Или тебе это все надоело? — зловеще спросил он.

Клара ослепительно улыбнулась и поставила ноги в первую позицию.

— Не надоело, Леонид Борисович, — вкрадчиво прошелестела она. — Я буду паинькой. Я буду ходить в казацких шароварах и перетягиваться офицерским ремнем. Вы меня не бросите?

— Браво, первая валторна! — изумился Звягин. — Теперь ты понимаешь, что форма определяет содержание?