Марк Леви - Где ты?

— Думаешь, она уже там? —Да.

— Я могла приехать раньше.

— Почему вы думаете, что все в ваших руках? Вы ничего не понимаете в Божьей воле. Дважды Он уже призывал ее к себе, и дважды люди пошли наперекор его воле. Альварес вытащил ее из грязевого потока, а потом вы отвезли ее на операцию. Но его длань всегда сильней. Он хотел забрать ее к себе.

По щекам Сьюзен текли слезы. От гнева и боли сводило живот. Роландо Альварес вышел из дома и направился к ним. Он уселся рядом со Сьюзен. Уткнувшись головой в колени, она взорвалась:

— В какую же церковь нужно идти молиться, чтобы перестали страдать дети, потому что если умирают они, то кто же тогда невинен на этой безумной планете?!

Альварес, вскочив, гневно уставился на Сьюзен.

— Бог не может быть повсюду, не может спасти всех, — жестко произнес он. Сьюзен казалось, что этот его бог уже давным-давно забыл о Гондурасе.

— Хватит сидеть и жалеть себя, — рявкнул Альварес. — В этих долинах лежат сотни детских тел. Это была всего лишь сирота, потерявшая ногу. Ей лучше с ее родителями, чем здесь. Вам нужно научиться смирению, чтобы это понять. Эта боль не ваша, а наши земли и так слишком переполнены водой, чтобы вы еще добавляли к ней свои слезы! Если не можете держать себя в руках, уезжайте домой!

Мужчина развернулся и пошел прочь, вскоре его внушительная фигура скрылась за поворотом улицы.

Хуан оставил погрузившуюся в молчание Сьюзен и двинулся вслед за Альваресом. Он нашел его стоящим у земляной стены. Альварес плакал.

Весна прошла под знаком траура чередой писем, пересекавшихся где-то в небе над Центральной Америкой.

В марте Филипп беспокоился потому, что в нью-йоркских газетах много писали о военном положении в Никарагуа, чьи границы, на его взгляд, были слишком близки к Гондурасу. Сьюзен ответила, что долина Су-лы находится вдали от всего. Каждое письмо Филиппа заканчивалось фразой или словом, говорившими о боли, которую ему причиняет ее отсутствие. И в каждом своем ответе Сьюзен всячески избегала этой темы. Филипп работал в рекламном агентстве на Мэдисон-авеню. Каждое утро, пешком пройдясь по Сохо, он садился в автобус и за полчаса доезжал до офиса. С тех пор как они включились в борьбу за право проводить рекламную кампанию Ральфа Лорана, всю их группу лихорадило. Если они выиграют, то он тут же пойдет на повышение, он впервые выступил со своим проектом и уже мечтал, корпя над эскизами, о том дне, когда возглавит отдел. Работы, как обычно, было по горло, и сроки сдачи, что говорится, уже вчера.

Мэри, сбежав из его мастерской ранним утром первого января, потом позвонила ему, и они встречались два раза в неделю на углу Принс— и Мерсер-стрит, чтобы поужинать в «Фанелли», где отлично кормили. Под предлогом интересного сюжета для будущей статьи он частенько рассказывал Мэри о Сьюзен, сочиняя немыслимые истории на основе ее писем. Они так и сидели в дымном и шумном ресторанчике. Когда Филипп замечал, что веки Мэри тяжелеют и безвольно закрываются посреди фразы, он расплачивался и провожал ее пешком до дома.

С конца марта они оба почему-то начали смущаться, когда наступала пора прощанья. Их головы сближались, но в последний момент, когда поцелуй казался неизбежным, Мэри всякий раз ускользала, скрываясь в мрачных недрах своего дома. Филипп засовывал руки в карманы пальто и шел домой, размышляя о том, к чему же ведет эта странная связь между журналисткой-стажером и художником-рекламщиком.

Наряды женщин на улицах Нью-Йорка возвещали приход весны. Филипп не заметил ни апрельских почек, ни июньской листвы, настолько был поглощен работой. 14 июля удары молнии вывели из строя две электростанции Нью-Йорка, погрузив город во тьму на целые сутки. «Серьезная авария», попавшая на первые полосы газет всего мира, оказалась причиной бэби-бума девять месяцев спустя. Филипп провел эту ночь в одиночестве, рисуя за столом при свете трех свечей.

В середине августа, перед тем как выйти на свою первую работу в редакцию журнала Cosmopolitan, Мэри провела неделю у друзей в Хэмптоне.

Самолет Сьюзен вылетел из Майами. В Ньюарке ремонтировали терминал. Филипп ждал ее у трапа. Один раз не в счет. Сьюзен поставила рюкзак на землю и кинулась в его объятия. Они долго стояли обнявшись. Потом Филипп взял ее за руку, подхватил рюкзак и повлек ее к бару.

— А если наш столик занят?

— Я обо всем позаботился!

— Да остановись же ты, дай на тебя поглядеть. Ты постарел!

— Очень любезно с твоей стороны, премного благодарен.