Марк Леви - Между небом и землёй

— В кровати тебе было бы удобнее, но ты спал так сладко, что я не решилась будить.

— Я долго спал?

— Долго, но недостаточно, чтобы восполнить упущенное.

Он собрался выпить кофе и вновь приняться за дело, но она остановила его порыв. Его энтузиазм глубоко тронул её, но это напрасная трата сил. Он не врач, а она всего лишь интерн, и оба они не сумеют разрешить проблему комы.

— Что ты предлагаешь?

— Выпей кофе, прими душ, и пойдём побродим. Ты не можешь жить отшельником из-за того, что приютил фантом.

Сначала он выпьет кофе, а там видно будет. И что она заладила «фантом», «фантом». Она похожа на кого угодно, но только не на фантом.

Она поинтересовалась, что имеется в виду под «кем угодно», но он отказался отвечать: «Я начну говорить любезности, а потом ты на меня рассердишься».

Лорэн вопросительно подняла брови, интересуясь, что это за «любезности». Артур взмолился, прося забыть все, что он сказал. Но, как он и боялся, попытка не удалась. Лорэн, встав и подбоченившись, переспросила:

— Так какие именно любезности?

— Забудь, что я сказал Ты не привидение, вот и все.

— А что я тогда?

— Женщина, очень красивая женщина, а теперь я пошёл под душ.

Он вышел из комнаты, не оглянувшись. Лорэн ещё раз провела рукой по ковру, она была в полном восторге.

Полчаса спустя Артур захотел пойти поесть «настоящего мяса». Она обратила его внимание, что ещё нет и десяти утра, но он возразил, что в Нью-Йорке сейчас время обедать, а в Сиднее — ужинать.

— Да, но мы не в Нью-Йорке или Сиднее, мы в Сан-Франциско.

— Это никак не повлияет на вкус мяса.

Лорэн сказала, что ей хотелось бы, чтобы Артур вернулся к своей настоящей жизни. А Артур сказал, что ему повезло, что именно такой жизнью он сейчас живёт и что он собирается этим воспользоваться. Он не имеет права бросать все. Он не намерен слушать её стенания. В конце концов, он всего-то взял несколько дней из положенных ему отгулов, а она почему-то уверена, что он затевает опасную игру, которая заведёт его в тупик. Он взорвался:

— Поразительно слышать такое из уст врача. Все на свете возможно, и, пока есть жизнь, есть и надежда. Почему я в это верю больше, чем ты?

— Именно потому, что я врач, — ответила она. — Я стремлюсь сохранить здравомыслие и убеждена, что мы теряем время — твоё время. Ты не должен привязываться ко мне, мне нечего тебе предложить, нечем поделиться, нечего дать, я не могу даже приготовить тебе кофе!

— Какого черта! Если ты не можешь приготовить мне кофе, значит, у нас нет никакого будущего? Я не привязываюсь к тебе, Лорэн, ни к тебе, ни к кому другому. Я не собирался находить тебя в своём шкафу, просто ты там была, и это уже случилось. Никто, кроме меня, тебя не слышит, никто не видит, никто не может с тобой общаться.

Она права, продолжил он, заниматься её проблемой рискованно, причём для них обоих, для неё — из-за несбыточных надоед, которые это может породить, для него — из-за времени, которое это занимает, и из-за неразберихи, которую это вносит в жизнь, но жизнь именно такая и есть. У него не остаётся выбора Она здесь, рядом, в его квартире, «которая и твоя квартира», она в сложном положении, и он о ней заботится, «как и положено поступать в цивилизованном мире, даже если рискуешь».

Подать доллар бродяге, выходя из супермаркета, — дело пустяковое и ничего не значит. «Только когда даёшь то, чего у тебя самого мало, даёшь по-настоящему».

Она о нём почти ничего не знает, но он считает себя человеком цельным и полон решимости идти до конца, чего бы это ни стоило.

Он просит признать за ним право помочь ей. Он настаивал на этом праве, говоря, что от настоящей жизни ей осталось единственное — возможность принять его помощь. Она права, если полагает, что он не подумал, прежде чем влезть в эту историю. Он абсолютно не думал. «Потому что именно пока ты подсчитываешь, прикидываешь все за и против, жизнь проходит мимо».

— Я не знаю как, но мы тебя вытащим. Если бы ты должна была умереть, это бы уже случилось. Я оказался тут, как раз чтобы поддержать тебя.

Под конец Артур попросил Лорэн не перечить, если не ради неё самой, то ради тех, кого она будет лечить через несколько лет.

— Ты мог бы стать адвокатом.

— А ты должна стать врачом.

— Почему ты им не стал?

— Потому что мама умерла слишком рано.

— Сколько лет тебе было?

— Слишком рано, и мне не хотелось бы говорить на эту тему.

— Почему ты не хочешь об этом говорить?

Он заметил с ехидцей, что она была интерном, а не психоаналитиком. Что он не хочет об этом говорить, потому что это причиняет ему боль и сама тема для него слишком печальная. «Прошлое таково, каково оно есть, вот и все». Он руководит архитектурным бюро и вполне этим счастлив.