Сергей Герман - Фраер

— Ну да! Вадик Резаный. На больничке он недолго пробыл. Кумовья его сразу же после операции на этап отправили. Им геморрой не нужен. Только не вор он. Раскоронован. На крытой по ушам дали. По этапу уже фраеришкой шёл.

Примерно через час автозак дёрнулся и остановился. Заскрипели железные ворота. Взревел двигатель, машина дёрнулась и проехала ещё несколько метров. Закрылись первые ворота, открылись еще одни. Шлюз!

Автозак въехал во двор колонии, остановился, но мотор продолжал работать.

Внезапно все резко изменилось: интонации голосов конвоя, лай овчарок, запахи. Тот, что с золотыми зубами, перекрестился.

— Ну слава Богу, вот мы и дома. Господи, спаси меня, грешного, от порядка здешнего, от этапа дальнего и от шмона капитального…

Жёсткий хриплый голос с раздражением крикнул:

— Выходи!

Зэки cпрыгивали на грязный асфальт. Закидывали на спины баулы и клетчатые сумки со своими пожитками, затравленно озирались.

Сержант — водитель заглушил двигатель, захлопнул дверцу и облокотился на решётку радиатора.

Последним из машины спрыгнул золотозубый. Поеживаясь от холода, он закинул на плечо тощий сидор и присел на корточки.

Зона… конвой, собаки. Чуть вдалеке грязновато — серые здания бараков, штаба, бани. На фасаде штаба покоробившийся фанерный щит.

По серому небу лениво плыли кучевые облака, они почти цеплялись за сторожевые вышки и за крыши бараков.

Конвой был равнодушно-спокоен, овчарки напротив злобно-недоверчивы. Матово блестели чёрные сапоги. Пахло табаком, сапожной ваксой и почему то креозотом, будто бы мы стояли на шпалах.

Начальник караула с грязной засаленной повязкой на рукаве, перебирал папки с личными делами и выкрикивал фамилии:

— Кондрашин!

— Осужденный, Кондрашин Анатолий Михайлович, 1958 года рождения, статья 102 пункт «б», 12 лет.

— Бекбулатов!

— Бекбулатов Наиль Шамильевич 1968 года рождения, статья 117 часть 3, срок 6 лет.

— Перевалов!

Внезапно золотозубый клацнул зубами у пса перед носом, словно хотел откусить ему ухо.

Раздался хлёсткий звук удара дубинкой. Вспыхнувший собачий лай заглушил вопль:

— Ты что сука, собаке зубы кажешь! Они у тебя лишние?

Я на миг забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:

— Солдатов Алексей Иванович, статья 188 часть 2, 93 УК РСФСР, срок….

После этапа нас повели в баню. Главной процедурой было не мытье, а стрижка.

Маленький, сморщенный, лет под пятьдесят парикмахер снимал машинкой для стрижки волосы на головах, усы, бороды.

Я предусмотрительно обрил голову ещё за две недели до этапа. Поэтому курил, прикидывая свои шансы, без потерь пронести в зону баул с вольными шмотками.

Все привезённые с собой вещи нужно было сдать в каптерку, а взамен получить зэковскую робу. Мозги мои усиленно работали в этом направлении. Внезапно в конце коридора я увидел молодого парня, препирающегося с банщиком. Я мотнул головой. Парень подошёл ко мне.

— Ну?.. Говори.

— Сидор с вещами пронесёшь в отряд? А я после карантина зайду. Сочтёмся.

— Запретное в бауле есть?

— Нет.

— Ну тогда давай, потом зайдёшь в инвалидный. Спросишь Виталика.

Пока я наводил движения, мои коллеги со свежеобритыми головами сидели на корточках и тоскливо плевали на землю.

Лысины и унылые взгляды делали их похожими на древних мыслителей.

После бани, получив робу мы направились в карантин, где предстояло в течение недели привыкать к местным условиям. Потом должно было состояться распределение в отряды.

Двор лагеря на первый взгляд похож на унылый больничный двор.

Тянутся одноэтажные длинные бараки, окружённые решётками локалок. Отсвечивают покрашенные известью стены.

Ни деревьев, ни зелени, ни цветов. Лишь закатанная в асфальт земля.

Двор почти всегда абсолютно пуст. После утреннего просчёта все локалки закрываются на замок. Лишь каждые два часа на вахту несутся краснополосники. За опоздание на отметку вполне можно попасть в кандей.

Идут в столовую бригады работяг. Походкой старшего офицера важно шагает по своим козлячьим делам какой-нибудь заключённый, из числа вставших на путь исправления.

— Сука СВПешная! — шипят ему в след зэки, — блядина мусорская!

Вязаные не обращают на них никакого внимания. Горделиво несут на рукаве повязку цвета революционного красного знамени.