Марк Леви - Следующий раз

— Вот он! — Он вытряс на ладонь две белые пилюли. — Чудо-снадобье! Ты проснёшься, посмотришь в окошко и удивлённо скажешь: «Надо же, Лондон!»

Но Джонатан отказался от предназначенного ему спасительного средства.

— Напрасно! — Питер решительно забросил себе в глотку белую пилюлю. — Это не снотворное, а просто помощь засыпанию. Единственный побочный эффект — ты не замечаешь, как проходит полет.

Джонатан не изменил своему решению. Питер прижался виском к щитку иллюминатора, и оба углубились в свои мысли. Старший стюард закончил своё дежурство и исчез в закутке для персонала.

— В котором? — спросил Джонатан, указывая наряд закрытых багажных отделений над креслами.

Питер не ответил, и Джонатан, наклонившись к нему, убедился, что он уже спит. Он потряс друга за плечо — безуспешно. Повторять попытку он не стал. Будить Питера было бессмысленно — он отличался чрезвычайно крепким сном. Джонатан заглянул в багажное отделение прямо над их креслами и обнаружил там с десяток сумок и пальто. Разбирать всё это было бы слишком хлопотно, да и неприлично. Пришлось сесть, задыхаясь от гнева. В самолёте было темно. Промучавшись час, Джонатан включил лампочку индивидуальной подсветки и попробовал нашарить в кармане у спящего Питера его склянку. Друг от души храпел, привалившись к переборке, его правый карман оказался недосягаем.

Ещё через шесть часов стюардесса снова ввезла в салон тележку с едой. Джонатан, весь полет мучавшийся от голода, с благодарностью принял завтрак. Стюардесса наклонилась, чтобы откинуть столик для Питера, тот проснулся и широко зевнул. При виде предназначенного ему завтрака он негодующе выпрямился.

— Я же тебе сказал, что ужин за мной! — Он был готов истребить Джонатана взглядом.

— Ещё одно слово — и при следующем пробуждении ты скажешь, глядя в окошко: «Надо же, лондонская больница Святого Винсента»!

После этого Джонатан украл с подноса Питера булочку и круассан и тут же их проглотил, не обращая внимания на немое возмущение друга.

Такси доставило их из аэропорта Хитроу в центр Лондона. В этот ранний утренний час Гайд-парк выглядел волшебно, заставляя забыть, что они угодили в самое сердце одной из крупнейших европейских столиц. Из тумана, ещё устилавшего просторные лужайки, торчали только верхушки столетних деревьев. Джонатан наблюдал из окна за двумя серыми в пятнах лошадками, трусившими по свежеподметенному песку аллеи для кавалеристов. Они миновали решётку Принс-Гейт. Не было ещё восьми, но на площади Марбл-Арч машины уже не ехали, а ползли. Проехав по Парк-лейн, чёрное лондонское такси высадило их под козырьком отеля «Дорчестер» — у самого парка, в богатом районе Мейфэр. Друзья разошлись по своим номерам, потом Питер навестил Джонатана. Тот как раз переодевался и открыл Питеру дверь в белой рубашке и в клетчатых трусах.

— Узнаю элегантность бывалого путешественника! — воскликнул Питер, входя. — Любопытно, чтобы ты напялил, если бы я затащил тебя в Африку?

После перелёта я вконец измотан, — признался он,падая в глубокое кожаное кресло у окна.

Джонатан, ничего ему не ответив, исчез в ванной.

— Все ещё дуешься? — крикнул Питер ему вслед. Джонатан высунул голову в щель.

— Я провёл конец своего уик-энда, глядя на твой сладкий сон в кресле самолёта. Не исключено, что за четыре недели до свадьбы мне грозит расставание с невестой. С чего бы мне дуться? — И он продолжил завязывать галстук.

— Ты всегда натягиваешь брюки в последнюю очередь? — насмешливо спросил Питер.

— Это что-то для тебя означает?

— Ровным счётом ничего. Просто в случае потопа я предпочитаю выбегать из номера в коридор без галстука, а не без штанов.

Джонатан испепелил его взглядом. Хватит корчить рожи! — потребовал Питер. — Мы здесь из-за твоего художника.

— Твой источник хотя бы заслуживает доверия?

— Он гребёт такие деньги, что лучше ему не болтать зря! В его письме чёрным по белому написано: пять картин. — Питер возмущённо отвернулся к окну.

— Можешь мне поверить: он ошибся.

— Проснувшись, я прочитал его послание в своём компьютере и не сумел с ним связаться. Здесь было уже поздно, я не вправе упрекать его за то, что в воскресенье вечером у него собственная жизнь.

— Ты опять встал только в середине дня?

Отвечая на это, Питер смущённо прятал глаза.

— Я поздновато лёг… Между прочим, старик, это я пожертвовал своим уик-эндом ради того, чтобы ты утолил свою страсть, так что перестань меня винить!