Светлана Василенко - Дурочка

Закричала Ганна, побежала по коридорам, будто гнался за ней Тот, требуя красного сердца, и сердце ее само из груди выскакивало, она его рукой держала, чтоб не выпрыгнуло. Тяжело кричала: «Га-а-а-а!!!» – по-звериному, как дети не кричат, так только звери от смертельного страха кричат. Следом за ней бежал Марат.

Все из келий выскочили и тоже кричали, бежали за ней по мрачным коридорам монастыря.

Ганна наткнулась на кого-то. Подняла глаза – Тракторина Петровна стояла скрестив руки, как скала; над скалой – в глазах – молнии. Дети встали позади Ганны тяжело дыша. Тракторина Петровна Ганну за руку взяла, всем остальным сказала:

– На улицу – марш!

При лунном свете бегали по двору кругами дети.

В центре Тракторина Петровна стояла, крепко Ганну за руку держала:

– Бегом марш! Быстрее! Еще быстрее! Я покажу вам, как издеваться над Ганной! Запомните: Ганна – дурочка! Она – сумасшедшая! Понятно? Она – не как вы! Она – как животное! Она – как собака. Разве можно мучить животных? Бегом! Не обижать ее! Ганна – больная! Я пойду, а вы побегайте, подумайте. Ганна – стой и смотри. Я скоро приду. Марш! Марш! Левой! Марш! Марш! Левой! – Тракторина Петровна ушла, шагая, громко командуя голосом себе и своим ногам.

В строю бежал Чарли. Сказал Марату:

– А все же я ее проверил! Ведь не глухая! Может, она и дурой притворяется? Давай проверим!

– Тронешь Ганну еще раз – убью! – Марат показал кулак.

– Втюрился, что ли? В дуру влюбился? Да?!

Схватились, как молодые щенки, покатились по земле рыча.

Дети не останавливаясь бежали. Марат и Чарли клубком подкатились к ногам Ганны.

Ударил Чарли Марата поддых головой. Убежал в строй.

Марат лежал у ног Ганны. Ганна присела, погладила лицо Марата, убрала окровавленные волосы со лба.

Марат открыл глаза, благодарно взглянул на нее.

Дети продолжали свой бег. Дышали хрипло, изнемогая.

Утром, убираясь в кумачовой комнате, тетка Харыта достала из узелка икону. Вытерла пыль: Божья Мать с ребеночком. Повесила в красный угол, перекрестилась. Услышала рядом:

– Убери икону! – Тракторина Петровна стояла в дверях.

– Нельзя, – кратко сказала тетка Харыта.

– Тогда я сама, – двинулась Тракторина Петровна к иконе.

– Нельзя, – заслонила ей путь тетка Харыта.

– Да почему нельзя?

– Нельзя, и все. Пасха сегодня, Петровна. Христос воскрес!

– Сказки! Не было никакого Христа. А если был… Раз его власти казнили, значит, знали, за что, поняла? Властям виднее. Сними икону! В советском учреждении ей не место!

– А где?

– На свалке истории!

– Где ж она, та свалка?

– Убирайся! – не стерпев, заорала Тракторина Петровна. Потом добавила, себя сдержав: – Убирайся, раз уборщица. Не лезь не в свои дела. Иди вон, детей накорми!

Марат с Ганной шли по двору.

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – спросил Марат Ганну.

Ганна кивнула.

– Марат, вы куда? Пойдем в столовую! – крикнули брату сестренки, пробегая.

– Мы сейчас… – Марат вел Ганну к сторожке.

Заглянули в щель. В сторожке сидел сторож и ел. Отрезал огромный ломоть хлеба, намазал его маслом, отрезал сало, сало положил на масло… Откусывал, мерно жевал. Ганна оглянулась на Марата.

– Я знаю про него одну тайну… – прошептал Марат. – Ты никому не скажешь?

Ганна покачала головой: нет.

– Поклянись!

Ганна беспомощно улыбнулась.

– Ладно, я так скажу, – решился Марат и отчетливо по слогам прошептал ей на ухо: – Говорят, что, когда был голод, Он Ел Детей!

С ужасом посмотрела на Марата Ганна. Перевела взгляд на сторожа: челюсти сторожа работали как жернова. Ганна вдруг схватилась за горло, прикрыла ладошкой рот, скорчилась: ее тошнило. Сухие спазмы сотрясали ее тело.

– Что с тобой? – зашептал Марат. – Тебе плохо? – И, не зная, что делать, бил ее по спине, словно она подавилась.

Сторож вышел на порог – огромный, небритый. Глянул на них. Они застыли. Долго глядел на них, нелепо застывших. Поглядел им в глаза. Потом расстегнул ширинку, начал мочиться. Ганна посмотрела вниз, подняла глаза. Сторож слегка усмехнулся. Попятилась Ганна.

Схватив Ганну за руку, побежал Марат. За углом спрашивал:

– Ты испугалась? Тебя рвало? Ты представила, что он тебя ест?

Ганна на все его слова мелко кивала.

– Ты не бойся! Тракторина Петровна говорила, что он не всех детей ел. Он выбирал. Он ел только кулацких детей. Чтобы польза была для общества. А мы же с тобой – не кулацкие. Ты не бойся…