«Сообщается, что правительство Уругвая дало своим консулам инструкции отказывать в визах евреям, добивающимся эмиграции по расовым или политическим мотивам».
Шимон смотрел на меня гипнотизирующим, полным горечи взглядом. В глазах его был яд, и я понял, почему медсестра промолчала в ответ на его грубость.
— Имей ввиду, — сказал он, — что это вырезки из одной только газеты и только за последние три месяца. В моем списке имеются распоряжения двадцати стран, запрещающие въезд прокаженным с желтой заплатой. А теперь прочти вот это.
«Германия. Надежные, но не подлежащие разглашению источники сообщают, что в последнее время в государственных сиротских домах проводятся эксперименты по безболезненному уничтожению калек, душевнобольных и детей нежелательного происхождения. Применяется метод инъекций фенола в аорту, введение воздуха в вену с целью создания тромба и камеры с углекислым газом».
Шимон молча наблюдал за мной.
— Возможно, что это все преувеличение, — сказал я помолчав.
— Нет, ты так не думаешь. Просто в тебе заговорил англичанин, пытающийся отгородиться от действительности. А сейчас почитай это.
Он протянул вчерашнюю газету, которая еще не дошла до Башни Эзры. Я прочел:
«Лондон, 8 декабря. Заместитель министра колоний отнесся с пониманием к просьбе разрешить въезд в Палестину 10 тысячам еврейских детей, чьи родители стали жертвой нацистских преследований, но указал, что правительство Его Величества не в состоянии удовлетворить эту просьбу, чтобы не повредить работе Конференции круглого стола по вопросу о Палестине, которая вскоре состоится в столице».
«Во время дебатов в Палате лордов было указано, что решение правительства отказать палестинскому еврейскому населению в просьбе о допущении детей в Палестину, равносильно лишению их последнего шанса на спасение».
Я вернул вырезки.
— Зачем ты их собираешь?
— Мне предложили редактировать брошюру.
— Кто предложил?
Он помолчал, затем ответил с иронической улыбкой:
— Группа Баумана и те, кто с ней связан. Не притворяйся, что это тебя удивляет.
— Нет, меня это не удивляет, — сказал я и добавил: — Так вот почему ты нас покидаешь!
Шимон вытер со лба пот аккуратно сложенным носовым платком.
— И это все, что ты можешь мне сказать? Я думал, что ты обзовешь меня фашистом, убийцей, подонком и черт знает кем.
— Нет, я этого не сделаю.
Мы помолчали, но я чувствовал, что Шимон за мной наблюдает, и каждое движение на моем лице запечатлевается в его памяти, как на фотопластинке. Затем он сказал:
— События сейчас развиваются быстро. Через нескольско месяцев или даже недель нашей группе придется уйти в подполье. Правительство начнет нас сажать и высылать. Тогда мы начнем стрелять и, будь уверен, у нас это получится эффективнее, чем у арабов. Есть у нас кое-какие технические сюрпризы для них.
Он говорил с уверенностью человека, за которым стоит армия.
— И откуда все возьмется?
— Оружие? У нас его много, а будет еще больше.
— Откуда?
— Из-за границы. Подробности ты в свое время узнаешь. Узнаешь много такого, что тебя удивит.
Я ничего не сказал. То, что говорил Шимон, звучало? фантастично, но как он это говорил! Его уверенность подрывала мой скептицизм. Как всегда в общении с ним во мне иссякала склонность к критике и появлялась вера.
— Но твое время еще не пришло, — сказал Шимон, и я почувствовал, как возникшая между нами связь обрывается. — Ты нужен на нашей башне из слоновой кости. Моше прав: надо продолжать работу, пока есть хоть какая-нибудь возможность. Когда ты понадобишься, мы дадим тебе знать.
— Я еще не сказал, что согласен, — ответил я, но Шимон только усмехнулся:
— Думаешь, я говорил бы с тобой так откровенно, если бы не знал, что на тебя можно положиться?
Время посещения больных подходило к концу, и во всей палате люди вставали, топтались возле коек и подолгу прощались. Шимон показался мне обычным больным, которому тяжко остаться в одиночестве, Я почувствовал к нему жалость. Жалость к сильному человеку бывает острее, чем к слабому.
— Ах, Шимон, — сказал я, пожимая его желтые влажные пальцы, — почему мы не можем остаться в нашей башне из слоновой кости? Ты — со своими посадками, я — со старыми сапогами и с Пеписом? Разве это так много?
Шимон убрал руку и сухо ответил:
— Спроси у Бога или у англичан.
— Время истекло, — объявила толстая сестра, но к койке Шимона подойти не посмела.
Читать дальше