Артур Хейли - Отель

— А если жир подпорчен, то он начинает чадить при более низкой температуре.

— Да, и чем больше портится, тем ниже температура, когда он чадить.

— Вы здесь жарите…

— При температуре триста и шестьдесят градусов — наилучшая температура для ресторанный кухня и для домашний.

— Словом, если жир не горит при температуре около трехсот шестидесяти градусов, все в порядке. Если же чад появляется при более низкой температуре, значит, жир испорчен.

— Совершенно верно, мсье. И тогда еда иметь плохой запах, прогорклый вкус, как сегодня.

В мозгу Питера зашевелились некогда заученные, но стершиеся за долгие годы сведения. Для будущих управляющих отелями в Корнеллском университете читали курс по пищевой химии. Питеру смутно вспомнилась лекция в Статлер-Холле… За подернутыми морозным узором окнами сгущались сумерки.

Он вошел тогда с улицы, с морозного, обжигающего воздуха. Внутри было тепло и успокаивающе-монотонно звучал голос лектора… жиры и катализаторы…

— Есть такие субстанции, — напрягая память, сказал Питер, — которые при соприкосновении с жиром играют роль катализаторов и довольно быстро вызывают распад.

— Верно, мсье. — Андре Лемье принялся перечислять по пальцам: — Это влага, соль, медь или латунь на стенках жаровни: когда температура очень высокая и когда оливковое масло.

И вдруг Питера осенило. Память заработала под впечатлением увиденного, когда минуту назад жаровню очищали от жира.

— Из чего сделаны решетки для жарки?

— Из хромированного металла, — несколько озадаченно ответил Лемье.

Хром, как им обоим было известно, не мог испортить жир.

— А интересно, — сказал Питер, — хорошо ли они хромированы? И если слой хрома где-то стерся, то какой металл находится под ним и не покрылся ли он кое-где окисью?

Лемье обдумал слова Питера, и глаза его вдруг расширились. Он молча вынул одну из решеток и тщательно протер ее тряпкой. Поднеся решетку к свету, они внимательно осмотрели ее со всех сторон.

От непрерывного и долгого пользования хромированная поверхность была вся покрыта царапинами. Кое-где хром сошел совсем. В поцарапанных и протертых местах виднелся металл желтоватого цвета.

— Это же латунь! — Молодой француз хлопнул себя ладонью по лбу. — Жир испортиться из-за нее! Какой же я дурак — сразу не догадаться!

— Не понимаю, при чем тут вы, — прервал его Питер. — Задолго до вашего появления кто-то у нас, видно, сэкономил и купил дешевые решетки. К несчастью, в конечном счете это обошлось нам куда дороже.

— Но я должен был обнаружить это раньше — вы же сделать это сейчас, мсье. — Андре Лемье чуть не плакал. — Мсье приходить на кухня из вашей paperasse [7] paperasse — бумагомаралки (франц.) и показать мне, где непорядок. Да меня же засмеют теперь!

— Если такое случится, — сказал Питер, — то винить вам придется только себя. От меня никто ничего не услышит.

— Люди — они говорили мне, вы хороший человек, умный. Теперь я сам видеть: это правда, — медленно проговорил Андре Лемье.

Питер похлопал по папке, которую держал в руке.

— Я прочитаю ваш труд и скажу вам свое мнение.

— Спасибо, мсье. А я потребовать новый решетки. Из нержавеющей стали. Они сегодня же вечером будут здесь, даже если мне придется размозжить кому-то башку.

Питер улыбнулся.

— Знаете, мсье, я тут еще об одном думать.

— О чем же?

Молодой помощник шеф-повара колебался.

— Может, вы решить — как бы лучше выразиться — это нахально с моей стороны. Но вы и я, мсье Макдермотт, дай нам волю, мы бы сделать этот отель первоклассный заведение.

И хотя молодой француз тут же громко расхохотался, Питер думал о его словах все время, пока шел в свой кабинет.

Постучавшись в дверь номера 1410, Кристина Фрэнсис подумала: а почему, собственно, она сюда пришла. Вчера ее визит к Альберту Уэллсу выглядел вполне естественно после того, как он чуть не умер накануне и она приняла участие в его судьбе. Но сейчас мистер Уэллс был окружен необходимым вниманием и, оправившись от приступа, вновь стал обыкновенным постояльцем среди тех полутора тысяч, что проживали в отеле. Поэтому Кристина и подумала, что особой необходимости заходить к нему просто нет.

И все же в этом маленьком старичке было что-то притягивавшее Кристину. Возможно, подумала она, это из-за его отеческого отношения к ней, из-за того, что, как ей казалось, некоторыми чертами он напоминал ей отца, с лотереи которого за пять долгих лет она так и не свыклась. Нет, не то! Ведь отец всегда был для нее поддержкой. Тогда как в случае с Альбертом Уэллсом сильной стороной была она — к примеру, выступила против частной медицинской сестры, чтобы уберечь его от бессмысленной траты денег.