Мишель Жуве - Похититель снов

Было уже слишком поздно что-либо делать. Поезд уже ушел, унося с собой Бьянку, которая, должно быть, переволновалась. Теперь только спать и спать, милая Бьянка, когда я тебя еще увижу?

Просто спать, дать отдых ноге и спине…

«То sleep and with a bit of luck to dream» [101] Спать и увидеть приятный сон (англ.). , — сказал я про себя, закрывая глаза.

Самолет летел среди моря облаков, фиолетовых и серо-голубых, окаймленных оранжевыми отблесками, а позади него садилось солнце. Легко и ровно гудели моторы. Высота полета давно уже набрана. Это старый «Дуглас» или «Фоккер». Я зарылся лицом в мягкий и теплый мех шубы Муранеллы. Мы летим к ней. Но куда? Она мне не сказала. А кто это у меня с другого бока? Может, ее сестра, в такой же шубе? Или это моя собственная голова, отдыхающая в складках соболиного манто? Я счастлив, что наконец-то нашел Муранеллу. Одну или вместе с сестрой? Не знаю. Я хочу шевельнуть рукой, чтобы погладить ее по бедру, но не могу. Я парализован. Я чувствую покой, почти что счастье и радость. Это конец моей поездки. Я разгадал-таки тайну Муранеллы. Это даже важнее разгадки тайны сновидений. Но куда же мы все-таки летим?

Вдруг удар! Самолет погружается в облака и туман. Все становится белым. Моторы замолкают. Я резко просыпаюсь и кричу: «Мы падаем! Муранелла…»

— Да замолчи ты, старый придурок-француз, — бормочет по-английски хиппи, повернувшись в своей коробке. Это, наверное, когда он заворочался, мой сон оборвался, а кошки замолчали. Мое лицо в самом деле зарыто в мех пары котов, спящих рядом со мной. Они вновь принялись мурлыкать, и эти звуки отдавались в ушах, отражаясь от картонных стен моего убежища.

Я вышел из «синхронного» сновидения, во время которого мурлыкание и мех двух кошек были преобразованы моей «онейрической машиной» в звук авиационных моторов, картины неба и ощущение шубы Муранеллы.

Впервые мне снилась Муранелла. Муранелла или Муранеллы? Даже во сне я не могу этого узнать. Это было настоящее эротическое сновидение, судя по степени моей эрекции…

Оба кота явились ко мне, когда я спал. Привлеченные теплом моего картонного убежища, они его еще больше разогрели. Было так темно, что я их не видел. Я почесал голову тому, который спал справа. Уши его были порваны, нос изрезан царапинами. Один клык вырван. Его короткая шерсть склеилась в коросту на шее, а хвост был оторван. Это, должно быть, был вожак стаи. Я назвал его «Драный хвост». Я был весьма польщен тем, что он улегся спать и мурлыкал возле моей головы. Это свидетельствовало о том, что он считает меня своим другом. Когда я протянул руку, чтобы почесать ему живот, он прекратил мурлыкать и вцепился в нее когтями. Лучше его не трогать. Он зевнул, и мое убежище наполнилось запахом рыбы, еще более сильным, чем вонь от кошачьей мочи на винтовой лестнице снаружи. Моя левая рука гладила чей-то длинный мех. Это был кот или кошка, который безостановочно мурлыкал. Затем он стал облизывать мне лицо и голову. Я чувствовал, как его шершавый язык отдирает мои усики и упорно лижет проклятый красный нарыв на виске, уже начинавший меня беспокоить.

Я решил, что лучше проваляться здесь до рассвета, пока не проснется этот хиппи, Куки. Потом я пойду на рыбный рынок и попробую украсть несколько сардинок. Мне пришла в голову мысль провести тайную церемонию покаяния в память о тех бесчисленных кошках, что были принесены в жертву на алтарь нейрофизиологии во всех нейробиологических лабораториях мира. Мало-помалу, с большим трудом, мне удалось восстановить несколько фраз на латыни.

Я вспомнил молодость. В те времена месса еще читалась по-латыни. Mea maxima culpa. Понемногу стали всплывать какие-то обрывки из Pater noster… debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris… Вот это, должно быть, относится к покаянию… Кошкам, конечно, все равно, на каком языке к ним обращаются — хоть на латыни, хоть на китайском. Но все-таки лучше пусть это будет латынь, особенно, если мне удастся надеть кошачью маску и зажечь несколько свечей. Хиппи, думаю, будет не против — мне показалось, что он любит кошек.

Рассвет еще не наступил, когда внезапно, под воздействием какого-то таинственного сигнала, обе кошки разом меня покинули. Лестница del Bovolo загудела от кошачьего галопа и дикого мяуканья. Наверняка это Драный хвост наводил порядок среди компании котов, ночевавших на ступенях лестницы или набежавших с окрестных улочек.