Дэйв Чичирелли - Фейкбук. Реальная история, основанная на настоящей лжи

Пока я только дразнил зрителей, намекая на будущий крутой поворот. Непонятно, поверят ли мне… но какой-то смысл во всем этом был. Последние четыре месяца Фальшивому Дэйву приходилось тяжело. Так называемая «свобода» привела его не только к физической, но и к эмоциональной травме. В то же время строгие рамки поведения, свойственные любой религии, могли, вероятно, оказаться привлекательными для человека, который ищет смысл, но совершенно измучился в этом поиске.

Я эту привлекательность видел. С момента запуска Фейкбука я сам вел очень неопределенный образ жизни. Метаться между двумя реальностями и постоянно ждать разоблачения нелегко. Видимо, именно поэтому предсказуемость судебных процессов меня успокаивала.

Проведя четыре месяца за Фейкбуком и четыре года в мире маркетинга, постоянно страдая то от творческих кризисов, то от неминуемых дедлайнов, я обнаружил, что суд присяжных — единственное за долгое время упорядоченное занятие. Я приходил в час и уходил в пять. Садился на свое кресло и реагировал только на то, что мне показывали. По закону я должен был находиться здесь и нигде больше, поэтому меня не мучили мысли о том, сколько я мог бы сделать в это время.

Хотя потеря четырех часов ежедневно сильно усложняла жизнь, само по себе это время было своеобразным отдыхом. Спокойной гаванью в адских буднях.

Я относился к своим обязанностям серьезно, но все равно они казались неким развлечением. В день бывало от трех до шести дел — интересный срез криминального мира Нью-Йорка. Полицейские, работающие под прикрытием, слежка, отмывание денег… я зачарованно смотрел на реальный мир.

А из-за того, что присяжных никак не проверяли, становилось еще интереснее. Каждый раз, когда Присяжный 8 обращалась к прокурору, ее долго убеждали перейти от темы проездного на метро к текущему делу. «Присяжным необходимо знать, лежал ли в украденном кошельке месячный проездной на метро или разовый…»

Совещания тоже были ужасно забавными. Никогда не забуду, как Присяжный 3 психанул, пока Присяжный 15 косноязычно объяснял, что можно застрелить двоих непредумышленно.

— А что же, по-вашему, он хотел сделать? — резонно спрашивал Присяжный 3.

— Стреляя, — говорил Присяжный 15 идиотским голосом, — он сказал «я забью ваши слова вам в глотку», а не «я убью вас».

После этих слов Присяжный 3 взорвался. К счастью, они сидели в разных концах зала, иначе в следующем деле нам пришлось бы выступить в качестве свидетелей.

Каким бы циничным ни казалось развлечение за счет живых людей и реальных преступлений, надо сказать, что мы никого не посадили в тюрьму, только отправляли дела на судебное разбирательство. На нас не ложилась тяжесть обвинительного приговора. Благодаря системе голосования с 11 голосами из 21 возможного, которая нивелировала внезапные иррациональные предложения, мы всегда выносили очевидный вердикт (стрельба в человека пулями явно заканчивается умышленным убийством). Это было почти забавно.

А вот потом становилось тяжело. В пять часов я шел домой (теперь я знал о своих соседях много больше), и начинался второй рабочий день. Я забывал о чужих жизнях и снова нырял в свою, совсем не изменившуюся — разве что почтовый ящик полнее, а дедлайны ближе. Каждый вечер я сидел за столом, глядя на кровать, а потом ложился в кровать, глядя на стол. Наутро все начиналось заново.

— Дэйв, ты слушаешь?

— А? Да, прости. Отвлекся.

Я и правда отвлекся, решив, что у меня есть время сходить в тайский ресторан с Дарой. Но его не было. К утру я должен был закончить предложение для клиента. Слишком самонадеянно с моей стороны пытаться протолкнуть проект, предложив нарисовать иллюстрации к крупнейшей линейке года. Это было очень важно для меня, но мне не хватало уверенности в собственных силах.

— Я спрашиваю, хочешь ли ты детей?

— Что? Довольно внезапный вопрос для… пятого свидания.

— Я не делаю тебе предложение, не надейся.

— Ха.

— Не знаю, смогла бы я встречаться с человеком, который хочет детей, когда я не хочу.

Я вроде бы услышал «не хочу», но как-то не сумел свести все воедино. Поерзав на стуле, я наплел что-то в ответ, стараясь говоить максимально дипломатично. Типа, я буду ужасно разочарован, если у меня не будет детей, но я могу пойти на компромисс, чтобы… не знаю. Какая-то бессмыслица, лишь бы не сказать ничего определенного.

— Конечно же, я хочу детей, — сухо произнесла она, — просто хотела посмотреть на твою реакцию.