Вадим Климов - Бесплатное питание на вокзалах

И вот, бывшие лодыри, а теперь единственные работники Бутербродной, не имеющие никакого представления о том, чем им предстоит заниматься, приступили к выполнению плана реорганизации.

Первым делом избавились от столов. Эта изящная рухлядь с антикварного аукциона давно мозолила официантам глаза. Все было выброшено. Изголодавшиеся по работе люди поломали это дерьмо вместе со стульями, даже не донеся до свалки. А на освободившееся место поставили высокие стойки для едоков, предпочитающих оставаться на ногах, а не валяться на диванах.

Люстры с того же антикварного аукциона с мягким умиротворяющим светом незамедлительно присоединились к столам. Вместо них прикрутили яркие галогеновые лампы, осветившие помещение так, что любая тарелка, любая вилка, будь она на столе или на полу, всегда оставалась хорошо видна, чтобы клиент не портил зрение, пытаясь выяснить, где здесь цыпленок по-мексикански, а где взболтанный вручную гоголь-моголь, чтобы, даже выронив вилку, возможно, так и не отмытую от жира, посетитель не ползал часами на четвереньках и не просил официанта принести еще одну, потому что вилок и так впритык и ровно столько, чтобы хватило на посетителей, набейся они битком, чтоб эти мощные, хоть и уродливые, но кто смотрит на потолок, лампы осветили каждый кубический сантиметр зала, и даже если клиенту заблагорассудится обедать под столом, который к тому же накрыт не помещающейся на нем скатертью, чтобы даже там, в кромешной тьме, клиент мог все это разглядеть и не поднимать шум по случаю паштета из гусиной печени вместо горячего шоколада, потому что не смог разглядеть.

Закончив с лампами, работники совершили следующий трюк. Они сдвинули стойки, поставив их почти вплотную и так, чтобы те поместились на половине зала. Экономия налицо.

Стойки были перенесены к выходу, одновременно работавшему и на вход. Да так, без этого не могло обойтись, что едоки в непосредственной близости от дверей мешали входящим, а, возможно, даже не позволяли закрыть или открыть дверь, выпирая плечом, левым, правым или обоими сразу, или выпячивая колено, или ступню, или непомерно разросшийся живот, локти, руки, целиком или частями, или даже голову, откинувшуюся в приступе смеха.

Работникам было плевать на это. В совершенстве владея планом реорганизации, они знали, на что идут.

Там же разместили барную стойку. Места хватило впритык. Ровно столько, чтобы средней комплекции мужчины могли окружить столы и, прижавшись к ним грудью, неподвижно стоять. От перемещений пришлось категорически отказаться. То есть, перемещения не стали совсем невозможны, но, например, чтобы пройти от столика номер семь к барной стойке, между которыми стояли столики пять и двенадцать, следовало гнать с них посетителей в том же направлении, освобождая себе дорогу, и была пара альтернатив, где этим людям рассосаться. Им можно было уйти в сторону свободной половины, выталкивая людей со столиков пятнадцать, девятнадцать и четыре, а можно в сторону выхода, занимая места у столиков семь и двадцать два. И здесь снова оказывалась пара альтернатив: сгоняемые со своих столов едоки могли так никуда и не приткнуться, оставшись в свободной половине или на улице, но могли и приткнуться, двигаясь таким образом, чтобы проталкивать дальше еще кого-то, стараясь держаться подальше от зон без столиков — пустой половины и улицы.

Здесь важно отметить, что столики не были закреплены за конкретными посетителями, иначе перемещение стало бы совсем невозможным. Поэтому в определенный момент человек просто хватал свои тарелки и, встроенный в вереницу таких же бедолаг, тащился по лабиринту от столиков к барной стойке или от барной стойки к столикам, пока его не вышвыривало на свободное место, где он мог снова поставить тарелки и продолжить есть.

К описанной модели работники пришли интуитивно, не было произведено ни одного расчета, не поставлено ни одного опыта. Работники даже считали, что вряд ли им удастся воплотить это в жизнь, наоборот, они считали это утопией. Но могло ведь оказаться и не утопией, на что и была сделана ставка. Победил самый нелепый вариант.

Как же поступили с освободившейся половиной помещения? Неужели эти кошмарные преобразования делались только затем, чтобы она осталась свободной?

Конечно, нет.

В освободившейся половине, в дальнем от входа углу устроили гардероб. Скорее, даже не гардероб, сложно подобрать точное выражение. Можно сказать, это была приколоченная к стене доска, из которой торчали гвозди-вешалки.