Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

Он повторил жест Тамми, перебирая крупными пальцами по пластиковому подлокотнику лежака. Гэри съежился: ну точно, дразнит! Помнит про инсектофобию и паука в ланчбоксе!

Впрочем, завтрак с пауком – это еще полбеды. В первую ночь с Тамми в гостиничный номер заползла какая-то многоногая гусеница. Гэри с трудом сдержал вскрик и мужественно потянулся за тапкой, но Тамми остановила его руку: живое существо , сказала она, цепь перерождений.

Гэри поморщился: ну да, цепь перерождений, любое живое существо когда-то могло быть моей матерью, даже дочка Макса Рифкина и президент Буш, подумать страшно. Брр.

Гэри никогда не был любителем нью-эйджа: с него хватило и того, что его прадедушка был раввином.

Не порть нашу карму , добавила Тамми, и слово «нашу» искупило всё: Гэри впервые подумал, что у нас , быть может, получится больше, чем one night stand, и чуть не захлебнулся от счастья. Пока Тамми лежала в его объятьях, утоленная и обессилевшая, он размышлял, как именно судьба собирается взимать свои неотвратимые налоги. Суждено ли ему вскоре ослепнуть? Или стать паралитиком? А может, придется прочитать полное собрание сочинений Льва Толстого? Какой груз предстоит взять на себя Гэри Розенцвейгу, чтобы миры продолжили гармоничный круговорот?

– Ну вот, – сказал Оливер, – все ждали конца света, а всего лишь лопнул доткомовский пузырь.

– Всё как обычно, – кивнул Гэри. – Еще Фрейд и Юнг, доказав, что смерть является не врожденным, а благоприобретенным свойством организма, безусловно постулировали, что коллективное бессознательное всегда в курсе планов коллективного неосознанного. Так, вся история про «миллениум баг» – отражение старого страха перед машиной, проявляющегося сегодня как страх перед компьютером, велосипедом или налоговым инспектором. И этот страх неизбежно должен был привести к падению рынка.

– Миллениум бабл, – улыбнулась Тамми. – NASDAQ баг.

Боже мой, какая же она умная! восхитился Гэри, но не подал виду, только просиял, как свеже вычищенная сковорода его бабушки, и восторженно поглядел на жену.

– Какие вы, ребята, умные, – сказал Оливер, которому нечего было скрывать. – Что пузырь лопнет, и так было ясно. Главное – правильно угадать, когда именно. Вы, ученые, смотрите на все с точки зрения вечности – а моим клиентам, простым финансистам, приходится вертеться в нынешнем здесь-и-сейчас.

Впрочем, на нынешнее здесь-и-сейчас грех жаловаться, подумал Гэри. Великолепие местного пейзажа есть безмолвное свидетельство величия божественного интеллекта, которого не знала земля и тем более нынешняя президентская администрация.

– Кроме того, – заметил в ответ на его мысли Оливер, – пальмы хороши тем, что не просят постоянно в долг, как друзья, и не задерживают платежей по счетам, как клиенты.

– Да, старик, – согласился Гэри, – у твоих клиентов тяжелая работа, кто спорит? Роскошные номера в отелях, частные джеты, такая нервотрепка – если бы я жил в подобной роскоши, я бы просто не представлял, до чего жалко мне было бы умирать. Разве что из экономии: если жить вечно, сколько ж денег на все это уйдет?

– Смейся, смейся, – кивнул Оливер. – А потом кто-нибудь из этих финансистов берет два ствола, как Джонатан Краммер, – и кирдык!

Он эффектно – жестом Киану Ривза из «Матрицы» – раскинул руки. Гэри вспомнил: ужасная история, страшней, чем «Иван Грозный» Эйзенштейна. Этот Краммер, крупный инвестор, покончил с собой в прошлом августе, застрелив перед этим жену и детей. В первый день после каникул в Сити-колледже все профессора только об этом и говорили. Вот уж правда: не в деньгах счастье, а в правильной дозировке.

– Это все «прозак», – сказал Гэри. – От него-то и бывают расширенные суициды. И от неудачных браков, конечно.

– Хороший ирландский виски – мой антидепрессант, – ответил Оливер. – А сам как – нет? Я думал, вся нью-йоркская интеллектуальная богема нынче на «прозаке».

– С ней мне никакого «прозака» не надо, – сказал Гэри и глазами показал на жену.

Тамми только улыбнулась.

Омоту выныривает, уцепившись за бортик, подтягивается одним рывком. По пояс высунувшись из воды, легко вылезает из бассейна. Даже не оглядываясь, знает: все сейчас смотрят на нее. Ну да, молодая, красивая, сильная, с фигурой не модели, но спортсменки. Разве что грудь великовата.

И еще – единственная черная у бассейна «Хилтона». Это Омоту тоже знает не оглядываясь.

Она снимает шапочку и встряхивает туго заплетенными косичками. Энергия заплыва все еще переполняет ее: к лежаку она идет, словно по подиуму, – расслабленно и быстро.