Сергей Кузнецов - Калейдоскоп. Расходные материалы

Умный-то умный, а в бадминтон играет плохо: ни одной подачи отбить не может, то и дело нагибается, ищет воланчик в траве. Камушек, видать, плохо помогает, и в конце концов он отдает ракетку Насте, а сам садится на ступеньки летней кухни рядом с Татой и маленькой Светочкой. Они чистят картошку на ужин, серпантин кожуры собирается горкой у их ног.

– Идите к нам, девушка, – машет Олег Леночке, – я дам вам парабеллум. В смысле – нож.

Леночка качает головой: лень вылезать из гамака. Покачиваясь, она смотрит, как в сумерках летает белый волан, слушает равномерные глухие удары о натянутые струны ракеток, считает про себя: десять, одиннадцать, двенадцать… Воланчик чертит в воздухе резкую параболу, Настя вытягивается во весь невысокий рост, подпрыгивает, смеется – есть! Воланчик падает в траву, на этот раз Мишка так до него и не дотянулся. Он расстегивает рубашку, снимает и кидает Леночке.

– Становится жарко, – говорит он.

От рубашки пахнет Мишкиным потом, разгоряченным мужским телом, натренированными мускулами. Леночка слышит прерывистое дыхание игроков, вскрики, смешки; считает: одиннадцать, двенадцать, тринадцать… загадывает: если доиграют до двадцати – все будет хорошо.

Что всё? Как именно хорошо? И у кого? Да какая разница! У них всех: у Насти и Олега, у нее с Мишкой, у Мишкиной сестры, даже у Настиной однокурсницы Таты, которую Леночка видит первый раз в жизни.

Пусть у всех всё будет хорошо, ей не жалко. Сегодня такой вечер, такое лето, что кажется – счастья хватит на всех.

Темнеет, фигуры игроков почти не видны, только едва различимое белое пятнышко летает в воздухе туда-сюда под аккомпанемент упругих ударов ракеток, отсчитывающих свои четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…

Из открытой двери летней кухни льется свет, Тата встает и собирается нести кастрюлю с картошкой к плите. Олег, конечно, отбирает.

– Она совсем легкая, – говорит Тата.

– Ну, все равно, – отвечает Олег, – тебе лучше не таскать тяжести.

– Тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы, – невпопад говорит Тата.

Интересно, думает Леночка, на каком она месяце? Пятом? Шестом?

Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать – отсчитывают ракетки. Комар кусает Леночку в предплечье, и она прихлопывает его, снова сбившись со счета.

Каждое утро Мишка и Света завтракают вдвоем, поздно, часов в одиннадцать. К полудню подтягиваются остальные, решают, что будут делать, куда пойдут – на пруд или в лес, а может, в соседний дом отдыха, позвонить в Москву из единственного на две станции телефона-автомата. Или кататься на велосипедах, собирать в полях васильки и ромашки, прекрасные сорняки меж полезных колосьев?

На сковородке скворчит глазунья, по утрам Света – за женщину-хозяйку. Каждый раз Мишка благодарит ее, а потом показательно вытирает тарелку хлебом, чтобы ни капли желтка не пропало. Вот и сегодня Света ждет, пока брат не отодвинет чистую тарелку, и только потом, собравшись с духом, спрашивает:

– Миш, а это очень плохо, что я люблю Олега?

Мишка, наверное, думает: о, а девочка-то выросла! – но вслух говорит будничным тоном:

– А чего в этом плохого?

– Ну как… – отвечает Света. – Он же с Настей, правда? Это как чужого мужа любить, да?

Мишка смеется. Как же объяснить? Ведь это так понятно, а словами не скажешь, слова все какие-то дурацкие, плоские… школьные, что ли? Что там Настя читала про мертвые слова, которые как пчелы в пустом улье?

Мертвые слова не важны, знает Миша, важны только живые люди, из плоти и крови, с душистой кожей, с нежным румянцем на щеках, с развевающимися по ветру волосами, с губами, приоткрытыми для поцелуя, с глазами, наполненными желанием, любовью или просто – глядящими в ожидании ответа.

– Да нет, – говорит Мишка, – любить ведь можно кого угодно. В этом не может быть ничего плохого.

– А как же Настя? – спрашивает Света.

– А Настя тоже его любит, – отвечает Мишка, – и он любит Настю. И я, кстати, его тоже люблю, и Леночка тоже, и Тата.

– Это все-таки другое дело, – говорит Света, – вы по-другому его любите, чем Настя.

– Конечно, по-другому. И ты – по-другому. Два разных человека не могут любить одинаково. Это как с электронами – двух одинаковых не бывает. Закон Паули. Помнишь, Олег рассказывал?

Но Света не хочет говорить про закон Паули, она задумчиво смотрит на брата и спрашивает:

– А вот если бы ты влюбился в Настю – ты бы как себя чувствовал?

– Нормально я бы себя чувствовал, – отвечает Мишка, – и вообще, что значит «если бы влюбился»? Я вполне Настю люблю.