Сергей Солоух - Рассказы о животных

Когда Алка очнулась, то тыльной стороной ладони она мгновенно, инстинктивно все убрала сама. На камне же к тому моменту уже ничего не было, лишь сладкая вонь ацетона да черная кайма у ногтей Игоря, которую он все пытался оттереть, но ни черта не получалось.

Алка немного посидела, покачалась и неожиданно спросила:

– А как ты думаешь, они меня простят?

Потом оказалось, что речь шла вовсе не о родителях, Валенках или Гиматтиновых. Имелось в виду начальство ее дурацкого коммерческого псевдоуниверситета. Но даже осознание ошибки, тихая горечь разочарования никак не изменили той искренней убежденности, с какой он сразу, не задумываясь, ответил ей:

– Конечно.

Вечером это уже не были три четверти бутылки водки. Лишь только стакан вина. А рано утром Алка разбудила Игоря словами: «Ну что, веди», – и они отправились на капельницу. По утренней набережной, в мягких бесформенных клубах вселенского тумана. Едва ли не на ощупь двигались, не видя ничего ни впереди, ни сзади, но дошли.

А краска вокруг ногтей, угольный ореол не уходил, наверное, неделю.

– Что, Игорь Ярославович, никак ремонт затеяли? – спросил Валенка Полторак, как всегда с какой-то скрытой, еще ему неведомой, но сладкой самой по себе поддевкой.

– Да, что-то вроде этого, Андрей Андреевич.

– Это хорошо, хорошо, – пропели Полтаракана, и на густо конопатом рыле сволочи счастливо стал задваиваться мелкий горох.

– Просто замечательно, когда есть на что, – добавили Полтора рака, значительно додали, клубясь, цветя от вдохновения, от найденного так счастливо нужного развития темы. – Ведь вас Олег Геннадьевич не обижает, ведь так же, не обижает?

– Не обижает, – коротко подтвердил Игорь и просто встал. Всей тучей своих девяноста восьми килограмм навис над утонувшим в офисном креслице, бесформенным и скользким, как сливочное масло, Полтораком.

– Да, да, – встревоженные такой внезапной переменой освещения Полтаракана резко убрали улыбочку, прекрасно дрессированные веснушки на щечках сейчас же перестали размножаться, сверкать и прыгать. Остановились. – Заслуженно, вполне заслуженно… Это я не к тому, это я так, просто хотел…

Игорь не стал дослушивать, куда Полтора рака вывезет запасная кривая и острая сообразительность трясогузки. Взял ежедневник со стола, сжал угол подушечками пальцев с мелкой дробью въевшейся краски и вышел. Совсем уже близко от скользкой, всегда подрагивающей, скребущейся, сучащей всем, чем можно, рыжей материи пронес свое грозное, тяжелое, большое, как куль увесистой и крупной бульбы, тело.

А еще Алка ему дарила необыкновенное и праздничное чувство чисто физической легкости. Игорю Валенку, с рождения мешковатому, плотному, неуклюжему, всякий раз после возвращения из Золотой долины, после походов на Зубья начинало казаться, что все подошвы его городских ботинок на пружинках. И сам он – закругленный, обтекаемый, необыкновенно правильный, даже изящный аэродинамический объект. Пять килограмм, как минимум, слетало за две недели, а как-то раз и семь.

– Окружность схожденья приблизилась к расчетной, – смеялась Алка, фиксируя успехи самым бесцеремонным, но верным способом измерения. Приклеиваясь утром голым животом к его голой спине, а руки замыкая бубликом впереди. Выходило, как будто бы сошелся узкий аэрофлотовский ремень перед посадкой или взлетом.

– На рейсах нашей авиакомпании курение запрещено в течение всего полета, – счастливо объявляла, – имей в виду!

И через секунду, словно наездница, легко на всем скаку ныряющая с крупа под брюхо цирковой лошадки, уже оказывалась на Игоре, а он менял неизвестно как и почему, но так же моментально вертикальную ориентацию на горизонтальную, под ней. Сидящей сверху, готовой к новым контрольным оценкам и замерам.

И всегда, о чем бы речь ни шла, о диаметре или периметре, о сантиметрах, метрах, миллиметрах, – это было близко. Вплотную, тесно, неразъемно. А теперь, даже когда они оба в порядке, лежат рядом, вместе, под одним широким общим одеялом, между двумя телами пропасть. Черная пустота. И счастье – лишь мысль, сон о самой возможности соприкосновения. Судорожного, молниеносного, как тогда, много-много лет назад на Кие, когда и вес, и габариты Игоря вдруг оказались невероятным, удивительным, спасительным достоинством.

Все тогда было сделано не так. Не две недели, а всего лишь суббота с воскресеньем. Поездка выходного дня. И не на юг, на небо, в горы, а к северу, к воде, на реку. Где все привычное зеркально отражается. И не вдвоем, а с целой большой компанией. Туристы-водники, какие-то невероятно в себе уверенные люди с кафедры высшей математики. Все уговаривали Алку под сурдинку на заседаниях совета факультета попробовать: