Эли Визель - Ночь. Рассвет. Несчастный случай

— Я не хочу плакать, — говорила она, опустив голову, словно под тяжестью всех мертвых, умерших со дня сотворении мира.

Я сказал, что человек не меняется? Я ошибся: еще как меняется. Мертвые всесильны. А Катлин отказывалась понять, что мертвые неуязвимы. Сражаясь со мной, она сражалась с ними.

Единственное дитя богатых родителей, она была решительной и настойчивой. Ее упорство было просто наивным. Катлин не привыкла проигрывать сражения. Ей казалось, что она может стать моей судьбой.

Однажды я спросил ее, любит ли она меня. «Нет», — ответила она гневно. И это было правдой, она не лгала. Истинно гордые не лгут.

Наше взаимопонимание ничего общего не имело с любовью. По крайней мере, сначала. Позже, да, но не в первые дни. Что нас связывало — именно то и разъединяло. Катлин радовалась жизни и любви, у меня же сама мысль о жизни и любви вызывала острый стыд. Мы оставались вместе. Катлин не могла отступить, а я наблюдал за ней. Я смотрел, как она пыталась пробиться сквозь холодную неизменную реальность, с которой она сперва столкнулась в моих словах, а потом в моем молчании.

Мы много путешествовали. Дни были насыщены, часы заполнены. Мы вновь ощущали течение времени. Если Катлин любовалась прекрасным рассветом, она всегда знала, как сделать, чтобы я разделил ее восторг. На улице она первая замечала красивых женщин. Дома она показала мне, что и тело может служить источником наслаждения.

Тогда, в самом начале, я избегал ее поцелуев. Мы были вместе, но наши губы никогда не встречались. Что-то заставляло меня избегать прикосновения ее губ. Я как будто боялся, что она переменится, если я ее поцелую. Несколько раз Катлин порывалась спросить меня, в чем дело, но она была слишком горда. Потом, мало-помалу я махнул на себя рукой. Каждый поцелуй заново открывал старую рану. И я понял, что все еще подвержен страданиям, что по-прежнему отвечаю на зов прошлого.

Наш роман продолжался целый год. Отпраздновав первую годовщину со дня нашей встречи, мы решили расстаться. Поскольку опыт не удался, не было смысла его продолжать.

В ту ночь ни один из нас не спал. Вытянувшись рядом, измученные, мы молча дожидались утра. Лишь на рассвете она притянула меня к себе, и в темноте наши тела переплелись в последний раз. Час спустя, все так же молча, я встал, оделся, и, не прощаясь, вышел из комнаты. Я даже не обернулся.

Снаружи жгучий утренний потер хлестал в стены домов. Улицы были еще пусты. Где-то скрипнули дверь. Одинокое и бледное озарилось окно. Было холодно. Мои ноги охотно пустились бы бегом, но я заставлял себя идти медленно: я не хотел поддаваться малейшей слабости. Мои глаза слезились, должно быть от холода.

— Я не хочу плакать, — сказала Катлин, качая поникшей головой.

«Бедная Катлин, — подумал я. — И тебя изменили мертвые».

Адвокат пришел на следующий день. Среднего роста, в очках, он излучал самодовольство человека, который, еще не успев задать вопрос, уже знает ответ.

Он представился: Марк Браун. «Зовите меня просто Марк».

Расположившись, как у себя дома, он достал из портфеля большой желтый блокнот.

— Я говорил с вашими врачами, — сказал он. — Вы были в крайне тяжелом состоянии. Это очень хорошо.

— Совершенно верно, это очень хорошо.

Адвокат уловил иронию. «Разумеется, я говорю о нашем иске», — сказал он, подмигнув мне.

— Я тоже, — ответил я. — Слышал, вы хотите сделать меня богачом.

— Питаю большие надежды.

— Осторожно: мои враги никогда не простят мне. Я, того и гляди, стану богатым журналистом!

Он рассмеялся: «В кои-то веки закон окажется на стороне литературы!»

Браун начал обстоятельно расспрашивать меня: что же именно произошло в тот вечер? Был ли я один? Нет. Кто был со мной? Катлин. Да, та молодая женщина, которая позвонила ему. Не ссорились ли мы? Нет. Дождались ли мы зеленого сигнала светофора, прежде чем переходить улицу? Да. Такси ехало слева. Видел ли я, как оно приближалось?

Над этим вопросом я размышлял чуть подольше. Марк снял очки и, протирая их, повторил: «Вы видели, как приближается такси?»

— Нет, — сказал я.

Он посмотрел на меня строже: «Похоже, вы сомневаетесь».

— Я пытаюсь восстановить происшедшее в памяти, увидеть его заново.

Марк был интеллигентен, внимателен. Чтобы как следует подготовить иск, он был готов докапываться до уймы подробностей, которые, на первый взгляд, не имели отношения к несчастному случаю. Прежде, чем вырабатывать стратегию, он хотел знать все. Он расспрашивал меня несколько часов и, похоже, остался доволен.