Владимир Колотенко - Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник)

Фу-у-у-х!..

Какая удача! Я-то думал, что…

Теперь нужно установить его так, чтобы…

Я взбираюсь на него ногами, выпрямляюсь во весь свой коротенький рост и не верю своим глазам: моя голова над поверхностью воды. Тютелька в тютельку! Я могу свободно дышать, при этом все мое тело в воде. То, что надо! А чуть-чуть присев, я с головой погружаюсь в воду. И задержав дыхание, могу просидеть так до трех минут. А то и до пяти. Когда, помню, мы с Жорой соревновались, кто дольше высидит под водой (а значит дальше нырнет) я его победил! Метров на пять. Или семь… На полминуты точно! Вот и сейчас я досчитал уже почти до двухсот… Сто девяносто два, сто девяносто три…

А Юленька сможет?

Я выныриваю, оглядываюсь, она машет мне рукой, мол, иди уже, наконец, ко мне!

– Счас! – ору я и снова, набрав полные легкие воздуха, ныряю.

Мне теперь нужно установить камень так, чтобы на нем можно было устойчиво стоять на ногах, врыть его в песок, найти плоский участок и расположить его параллельно поверхности океана. Ну, чтобы я стоял, как тот гигант из Родоса! Атлант что ли?

Под водой даже такой огромный камень – не тяжелее арбуза! Я легко выраваю в дне океана нужных размеров ямку и легко впечатываю в нее нужной выпуклой стороной этот злополучный камень так, что та самая плоская площадка оказывается вверху. Чуть-чуть косит, ну да бог с ней – поправлю, вот только передохну. Выныриваю, встав на камень, и не оглядываясь на берег, дышу, дышу, затем снова ныряю: левый край камня нужно чуть приподнять, воттттак. Вода – стекло! Ах, как прекрасен подводный мир даже здесь, у берега!

Теперь тележка… Надо отвезти ее моему помощнику. А как его еще мне назвать?

– Что ты там строил, – спрашивает Юля, когда я выхожу из воды, – хрустальный дворец для меня?

Ага, думаю я, Тадж-Махал…

– Ну, мы едем?

Мы собирались в Конарк.

– Ага, счас… Тележку вот отвезу…

– Давай побыстрей, я пока окунусь…

Жарко…

– Ахха…

Я отвожу тележку торговцу, извиняюсь за сломанный задний борт, предлагаю несколько влажных рупий… Как компенсацию.

– Извини, брат, – говорю я по-русски. Затем по-английски, – икс-кьюз ми, – затем по-французски, – пардон, – наконец, на хинди…

Нет! Нет! – Говорит он по-русски, затем по-английски, наконец, на хинди…

– Thank you, – говорю я и протягиваю ему руку для рукопожатия.

Мы жмем друг другу руки до боли.

– Дрюжба, – говорит он.

– It’s o’key, – говорю я, – it’s very well.

Других слов благодарности я просто не знаю.

Не хватало еще, чтобы мы начали обниматься!

Теперь – Юля!..

Когда я прихожу на берег, она еще в воде. Видна ее голова над зеркалом океана.

Штиль.

Стеклянная гладь.

Глазу, правда, видно, что стекло волнуется, правда, едва, едва…

С чего бы это?

Людей на берегу мало, в воде, в отдалении – тоже, две-три дыни метах в двадцати-тридцати. Я щурюсь от солнца, стою, не шевелясь…

– Иди, иди сюда, – кричит Юля, – не бойся…

Чего мне бояться?!.

– Ну же!..

Я просто подпрыгиваю на месте, будто наступил на раскаленные угли, будто мне сунули скипидару под хвост, будто…

И просто срываюсь с места, как бешеный конь, ревя как гоночный мотоцикл на старте, как автоболид, нет, как ракета, да, как ракетное сопло, как все ракетные сопла…

– Рррррррррррррррррррррр…

Пробежав по воде, по мелкой воде (я же не Иисус!), я ласточкой, нет, стрелой, молнией вонзаюсь в воду и теперь, погружаюсь все ниже и ниже, плыву, работая руками как веслами, к самому дну, где давление воды больше и больше, зло, так, что аж слышен хруст в плечевых суставах, а мышцы рук аж взялись буграми, рук и ног, и спины, я просто весь мышечный ком, гора мыщц, ковш, котел, не-высвободившейся энергии вулкана, энергии атома, ага, всей атомной энергии всей Вселенной, да, всей-превсей…

Глаза мои открыты, я вижу ее длинные, ровные, смелые ноги, она едва касаясь пальцами поверхности камня, то и дело отталкивается от камня, всплывая, затем снова опускается на камень и снова отталкивается. Как поплавок! Ей, видимо, это нравится.

Еще один-два крепких гребка и я прикасаюсь руками к ее щиколоткам.

О, Матерь Божья! Теперь ее ноги – как., как винт катера, бурлят воду что есть мочи.

Я выныриваю рядом, наконец, глубоко вдыхаю всей грудью, протираю глаза, радостно улыбаюсь…

– Ты… Ты…

Ей не хватает слов и воздуха, чтобы выразить всю ненависть ко мне.

– Ты что, дурак?!.

Я становлюсь на камень, беру ее за плечи и прижимаю к себе. Она вся дрожит, затем плачет.