Владимир Колотенко - Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник)

Теперь ночь…

Июль, завтра четвертое…

Какой июль? Какое четвертое?!.

Умопомрачение: новый год на носу!

В сотый раз я рассказываю ей анекдот о глухой акуле. Я всегда его рассказываю, когда мы летим над океаном, и всегда она лишь кивает, мол, да-да, я помню. Теперь же я даю ей возможность не сдерживать свою радость, и Юля благодарна за это. Ее искренний звонкий смех вырывается из нее как пар из гудка. Смех – как проявление радости! И, конечно же, будит сидящих рядом пассажиров, которые, протерев кулаком глаза и глядя на Юлю, тоже улыбаются…

Я смотрю на часы: 00.00.

– Поздравляю, – говорю я, когда ей удается справиться со своей радостью.

Теперь она смотрит на меня с удивлением: с чем ещё-то?

– Поздравляю, – говорю я еще раз, и преподношу ей ромашки.

– Ах!..

– Да…

И целую ее в щеку.

– Слушай…

Я показываю ей часы: 00.01.

– Ах, да! Дадада…

Она смотрит на свои:

– Уже первое января.

– Надеюсь, – произношу я, – я сегодня твой первый мужчина…

– Сегодня и всегда, – говорит Юля, – вдыхая аромат островных ромашек.

Она высвобождает себя из плена ремня, поудобней устраивается в кресле.

– Желтые, – говорит она, все еще любуясь ромашками, – спасибо, милый… Как те хризантемы, помнишь?

Разве я должен помнить те ее хризантемы?

– Да-да, – я киваю, – конечно, помню.

– В моей «Тысяче».

Я продолжаю кивать: конечно, конечно…

Мы придумываем на ходу наши праздники, чтобы чаще в них жить. Вот сегодня мы придумали Юлин июльский день рождения (четвертого), хотя завтра уже новый год (2011-й, тоже четверка!). Не завтра – сегодня! Сейчас!..

Я бы эту её «Тысячу», думаю я, растрощил, разметал на мелкие кусочки. Воздвигнутые ею миражи меня не восхищают. Может быть, ревность? Ага… Я стыжусь своей собственной, вдруг настигшей меня и пригвоздившей к стене, иезуитской мысли: я ревную ее. Я ревную ее даже к ее собственным запястьям!

И продолжаю любоваться ее загорелыми бедрами, выстреливающими из-под короткой джинсовой юбки. Я едва сдерживаю себя, чтобы не дотянуться до них дрожащими пальцами. Зачем, зачем выставлять все свои прелестные прелести напоказ? Мы же не на витрине живем?

Мне хочется быть причастным к выздоровлению ее левой ноги. Когда мы спускались с Табвемасаны, Юля опять подвернула тот же голеностоп… Как тогда, в швейцарских Альпах.

А реки здесь питаются только дождями.

– Ты слышишь меня? – спрашивает Юля.

– Да-да, а что?

– Так о чем они говорили?

– Бог весть о чем!

– И обо мне?

– Нет-нет. О тебе ни слова. Она рассказывала про авиакатастрофу в Коломбо. Там погиб…

Юля уже смотрит в иллюминатор, ей не интересно знать, где там кто-то там как-то погиб в какой-то авиакатастрофе.

– А сколько ты заплатил за колье? – спрашивает она.

Я уже говорил.

– Долларов? – спрашивает Юля.

– Вату!

– Ого! Этот сапфир, знаешь…

Дело ведь не в цене! Ей – нравится!

– Спасибо еще раз, – говорит Юля, заглянув мне в глаза и улыбнувшись.

В Коломбо мы задерживаемся на целые сутки. У Юли дела в правительстве страны, затем мы заскакиваем «на секундочку» в резиденцию президента.

– Я к нему на секундочку, – говорит Юля, – я не могу не повидаться, – и пока она пропадает в президентских апартаментах, я брожу вблизи дворца, время от времени поглядывая на часы. Проходит час. Затем сажусь на ближайшую скамейку под в тени роскошного дерева и лениво листаю туристский справочник. Читаю: «Густые джунгли занимают обширные районы на юго-западе страны. Склоны гор также покрыты лесами. В прибрежных районах произрастает большое количество различных пальм, мангровые деревья растут в большом количестве. В так называемой влажной зоне страны много красного дерева и несколько видов каучуконосных и фруктовых деревьев. В сухой зоне более часто встречаются черное дерево и атласное дерево. Практически по всей стране в большом количестве растут орхидеи, гиацинты, акации, эвкалиптовые деревья, кипарисы. Среди представителей фауны особо выделяются крупные кошачьи – гепард и леопард, несколько видов обезьян, слоны. Большое количество различных видов птиц и насекомых».

Позвонить Фариде?

– А вот и я, – говорит Юля, присаживаясь рядом еще через полчаса, – ой, знаешь… Он такой зануда, этот царёк. Мы…

Это тебе, – произношу я и вручаю ей охапку белоснежных, как… (пардон!) чаячий пух, орхидей.

Чтобы избавить ее от необходимости оправдываться.

– Ой, правда!

– Какие у нас теперь планы?