Владимир Колотенко - Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник)

– Ты никогда меня не любил, тебе я нужна была только для…

– Родная моя…

– Не называй меня так. Ты…

– Ну хочешь – оставайся.

– Навсегда?..

Боже, какие у нее глаза! Женька смотрит на меня сквозь пелену слез, ливнем рухнувших из ее глаз.

Я произношу что-то утешительное, мол, не надо плакать, все образуется…

– Навсегда, правда?..

Я совершенно убит, не знаю, что предпринять, что ответить.

Сказать, чтобы она осталась? Но не сейчас же, не сегодня. Какой нетерпеливый народ эти женщины: счастье им подавай сегодня, сейчас.

– Конечно, – произношу я и застегиваю ворот рубахи, – конечно, правда.

Всю дорогу в машине она в тысячный раз сетует на неопределенность наших отношений, на неустроенность.

– Давай хоть на майские уедем куда-нибудь, а? Давай, Андрей. Я не вынесу этих праздников, этого ада.

У меня в общем-то другие планы. Я хочу, наконец, отоспаться, привести в порядок дела, мысли.

– Я тебя очень прошу, Андрей. Купить билеты? Пять дней вместе, представляешь?

Я останавливаюсь, выключаю двигатель и молчу. Мы выходим из машины.

Больше она не произносит ни слова, отрешенно идет на красный, и мне приходиться попридержать ее за руки. Она покорно ждет и так же покорно следует за мной, когда я мягко тяну ее за рукав: зеленый уже.

Наутро Женька заскакивает еще до работы, разбудив шумным вторжением, раздевается донага и бухается ко мне в холодную постель одиночки, согревая ее своим молодым жаром, ластится ко мне, как кошка, чтобы потом, через каких-нибудь десять минут, объявить:

– Я уезжаю…

Рожденная под знаком тигра, она пантерой набрасывается на меня, царапает своими перламутровыми ноготками, рычит, нежно кусает своими жемчужными зубками, затем вскакивает и, быстро одевшись, уходит.

– Куда? – все еще не приходя в себя, бросаю я ей вслед, – Куда уезжаешь?

Она не останавливается, но и дверь не прихлопывает, чтобы я мог услышать ее ответ:

– На праздники. Ты рад?

И, не дождавшись ответа, уходит.

Не гнаться же за нею.

Я звоню ей вечером, после действительно трудного дня, чтобы успокоиться самому, сказать, что эти ее дурацкие выходки мне до чертиков надоели…

– Ты серьезно уезжаешь?

Она уже решила, она заказала билеты.

– Билеты? Ты едешь не одна?

– Не одна…

Ее игривый тон приводит меня в бешенство: ах, не одна!..

Я швыряю трубку и уже с трех часов жду рассвета. Мне нужно твердо знать, не разыгрывает ли она меня, мне нужно видеть ее глаза. Она и не такое может выкинуть, я знаю. Что она надумала? Какая поездка? С кем?

С песком в глазах я ищу ее и, найдя, успокаиваюсь: “Знаешь, как я люблю тебя, знаешь, как!” Эти ее слова утихомиривают меня, мы снова вместе, наша жизнь в привычном русле. Я приношу ей кофе и завариваю себе крепкий чай. Уже давно вечер, но я не напоминаю ей об этом. Мы сидим в постели, и Женька, поставив чашечку на столик, обвив мою шею своими белыми руками, вдруг спрашивает:

– Я поеду, Андрей?..

Осторожно же! Чай!

– Пожалуйста!

Я знаю, что она никуда без меня не поедет.

– Хочешь, поехали с нами, – предлагает она, и тон, которым она это произносит, выдает ее робкую решимость.

– Мы же решили, – говорю я, вставая и унося чашечки в кухню, – мне нужно отдохнуть, поработать…

Я возвращаюсь и уже не ложусь с ней рядом, а ищу свою рубаху: ей пора домой.

– Андрей…

Я не произношу ни “да”, ни “нет”, и это снова бесит Женьку. Сколько же в ней гонора, ах, какая гордячка.

Сцена повторяется.

– Ладно, – произношу, – езжай.

Не поедет же она без меня. Не поедет.

– Правда? Ты меня отпускаешь?

Ее неподдельная радость – нож для меня. Бедное мое сердце. Оно обрывается и летит в бездну. Я вдруг чувствую, как черный яд ревности кипятком разливается по моим жилам.

Без меня! Да как она смеет! Даже думать об этом…

– Конечно, родная моя, – цежу я сквозь зубы, и она снова царапает мне душу своим молчанием.

В подъезде ее дома, когда Женька уже поднимается по лестнице, я даю ей право выбора. Пять дней я с удовольствием разделю с одиночеством. Это ведь такая награда в наши бурные дни. Я смогу позволить себе быть ленивым, долго валяться в постели, выпить вина… Это даже забавно – пить в одиночестве. Да разве я не мужчина?! Я верю ей. Ревность? Еще чего! Не дождется этого от меня никто.

– Ладно, – произносит она, – никуда я не поеду.

– Хочешь – езжай, я отпускаю.

На следующий вечер я жду ее на скамейке, как и условились, жду, чтобы ехать ко мне. Апрель томится в лучах весеннего солнца, завтра май… Она выходит, легкая, как лань, в своих походных черных брюках, в синей куртке, сумка через плечо…