Герд Фукс - Час ноль

Фриц Цандер отшвырнул ложку.

— В чем дело?

— Позор, — заявил Олаф.

— Как поживает твой геморрой? — осведомился Фриц Цандер.

— Я могу понять, когда людям хочется есть, — продолжал Олаф.

— Но ты не можешь понять, как они после этого переводят еду в дерьмо, — усмехнулся Фриц Цандер.

— Европа голодает, а что мы видим на этом столе? И ведь это только завтрак, позвольте заметить.

— Слушай, я все забываю, у тебя медвежья стопа или козлиная? — мирно спросил Фриц Цандер. — А может, и то и другое вместе?

— Я вижу на столе окорок, — не унимался Олаф. — Разные сорта колбас.

— Пражский окорок, — уточнила Хермина.

— Сыр, — продолжал Олаф. — Несколько сортов джема.

— Если бы я собственноручно не обрезал ему волосы, — сказал Фриц Цандер, — он до сих пор носил бы косички.

— Я слышу запах кофе, — сказал Олаф. — Натурального кофе. И чая. А Европа голодает.

— Мне пришлось отправить твоему штаммфюреру ящик вина, чтобы только он принял тебя в гитлерюгенд! — крикнул Фриц Цандер.

— Немецкие предприниматели тоже повинны в катастрофе.

— Этой оборванке, которую ты потом вышвырнула за дверь, моя дорогая женушка, — заорал Фриц Цандер, — этой дряни, как ее там звали, я сунул тогда пять марок, чтоб она разок взяла его в постель.

— Немецкие предприниматели несут на себе тяжкую вину, — не унимался Олаф.

— Уж больно он скор, говорила она потом, коровища эта, но зато какая роскошная, — орал Фриц Цандер.

Хермина давно уже тихо всхлипывала.

— Нам нужно все начать сначала! — воскликнул сын.

— Если бы я позволил, он бы до сих пор спал в постельке у своей мамочки, — ревел отец.

— Это уж слишком! — вскричала Хермина. — Тридцать лет с этим человеком. Никому этого не понять!

— Начать заново с самых основ! — выкрикнул сын.

— Иди-ка сюда, Клерхен, — вступил наконец патер Окс. — Поддержи его.

Окс и Клерхен подхватили Фрица Цандера под руки.

— А теперь мы что-нибудь на себя наденем, — предложил патер Окс.

— Нам необходимо все переосмыслить! — кричал Олаф.

— Засранец! — гаркнул отец уже из коридора.

— Так дальше не пойдет! — все еще кричал Олаф.

— Язва желудочная! — донеслось с лестницы. — Подвальный экономист!

— Садись, мой мальчик, — сказала Хермина. — Вы уж извините, граф. Сейчас я сделаю тебе бутерброд. А вот твое яйцо. Оно варилось ровно четыре минуты. И совсем свежее.

Граф сидел в своем грубошерстном пальто, весь съежившись. Словно за эти несколько минут он внезапно высох.

Через четверть часа в комнате снова появились Окс и Фриц Цандер, последний наконец-то в пристойном виде. Папаша с удовлетворением отметил, что его наследник исчез. Он что-то злобно пробурчал.

— А сейчас мы кончим наш завтрак, — сказал патер Окс. — О приди, всевышний, о снизойди к нам, Иисус, стань гостем, освяти собою все, тобой ниспосланное. Аминь.

Глубоко вздохнув, Фриц Цандер перекрестился.

Когда наконец они закурили сигары, граф по-прежнему как зачарованный следил за каждым их движением. Патер Окс сказал:

— Фриц, а теперь давай поговорим серьезно. Твой сын не так уж не прав. Нет-нет, попридержи язык. В том, что он говорит, что-то есть. И не так уж мало, если правильно понять. Давай-ка обмозгуем все вместе. Так на каком же этапе мы сейчас находимся?

— На конечном, — сказал Фриц Цандер.

— Ну почему же, — возразил Окс. — Ведь все еще отнюдь не устоялось. Прежде всего нужно сохранять спокойствие.

— А те, на улице? — Фриц Цандер кивнул со страдальческой миной в сторону окна.

— Они пока пусть работают, — ответил Окс.

— Не хочешь ли ты сказать?..

Патер Окс утвердительно кивнул.

— И ты даже оплатишь им этот день.

А тем временем Валентин Шнайдер, Эрвин Моль и старый Бэк освободили коньковый брус машинного зала и сумели на канате стащить его со стропил вниз. Они работали топорами, пилами, ломом и кувалдой. На завтрак они ели картофельный суп с ломтем сухого кукурузного хлеба. И больше ничего. Рубашки на спинах до пояса взмокли. Время от времени они садились и ждали, пока перестанут дрожать колени.

Когда брус был спущен, они смогли разобрать и стропила. Под ними были разрушенные стены. А еще ниже — станки. Их нужно было хотя бы укрыть от дождя, станки — это же работа и хлеб по меньшей мере для сотни человек. Они должны были добраться до станков.

Через три месяца обрушившаяся боковая стена была сложена заново, заново смонтирована и крыша, и теперь они крыли ее тесом. За это время их стало больше. Внутри цеха был почти полный порядок. Станки очищены. Шел октябрь.