Герд Фукс - Час ноль

Но лишь теперь, идя за гробом матери, Ханна поняла, какую великую жертву принесла ей мать, поднявшись в контору, где на полках стояли запыленные скоросшиватели, вернувшись ради Ханны в свою прежнюю бессмысленно прожитую жизнь.

Ханна была беременна. И хотя прошло всего десять дней сверх ее срока, она была уверена. Хаупт еще ничего не знал. Он сделал ей предложение. Но она выговорила себе время на размышление. Он считал, что, как только они поженятся, она откажется от своей конторы.

Теперь у нее случались и дальние рейсы. Цандер отправлял часть готовой продукции в большие города. Она любила эти поездки. Любила сидеть вечерами над картой, выходить на рассвете во двор, запускать мотор, любила тот миг, когда выезжаешь на шоссе и включаешь прямую передачу.

К Хаупту забрались воры. Кто-то перерыл его письменный стол, проглядел все его записи; ящик письменного стола остался выдвинутым.

— Они искали что-нибудь из исчезнувших документов, — утверждал Хаупт.

Но Ханна сомневалась в этом и в том даже, что к нему вообще кто-то забрался. Она уговаривала его успокоиться и в конце концов решила, что сумела его образумить. Однако, прежде чем отправиться на следующее утро в школу, он подложил под книги на столе бумагу, пометив их положение тонкими, едва заметными карандашными штрихами, а в ящиках стола и в шкафах натянул тонкие шерстяные нити. Когда он вернулся домой, нитей не было, положение книг на столе тоже не совпадало с карандашными пометками.

— Они хотят запугать меня, вынудить на ответную реакцию, — утверждал он.

— Да ты с ума сходишь, — закричала Ханна. — Мне что, выходить за сумасшедшего?

Она осеклась, увидев его лицо. Разве это так уж непонятно, если он внушил себе, что его преследуют? Почему бы ей просто не посмеяться над всеми его опасениями? Откуда у нее эта злость?

С тех пор как Хаупт предложил ей стать его женой, она все чаще вспоминала того, другого, который тоже предлагал ей стать его женой, инженер-лейтенанта.

Его поселили к ним на квартиру. А через две недели перевели в другое место. Ханна поехала за ним. Он был женат, она об этом знала с самого начала.

А как он испугался, когда она позвонила ему из гостиницы в Кобленце. Вечером он пришел.

— А твои родители знают, где ты? — спросил он. — Здесь тебе оставаться нельзя.

Через два дня у нее кончились деньги. Он обещал писать ей «до востребования». Она чувствовала, что он ее попросту гонит. Однако, вернувшись домой, была абсолютно спокойна.

— Где ты была? Мы о тебе беспокоились.

В ответ Ханна лишь презрительно усмехнулась. Благотворительные предложения Гретель она отвергла. Она систематически таскала деньги у отца. А через неделю снова поехала к лейтенанту. Выражение муки на его лице, когда он ворвался к ней в комнату, доставило ей подлинное наслаждение.

— Заходи и не делай такого несчастного лица, — сказала она. — Не хочешь пойти со мной куда-нибудь вечером?

Ханна была веселой и оживленной, но вдруг спросила:

— А как ты представляешь себе наше будущее?

На его лице опять появился панический ужас.

— Я себе ничего не представляю, — пробормотал он.

— Но ты же не можешь так со мной поступить.

— А как я с тобой поступаю? И кто вообще здесь с кем-то как-то поступает?

— Ты поступаешь — со мной.

— О господи, да не кричи ты так. Люди ведь все слышат.

Он пообещал бы ей тогда все что угодно, лишь бы она успокоилась.

Если он рассчитывал, что ему надо продержаться до гостиницы, то ошибся. Пожилая женщина за стойкой спала, и Ханна потащила его наверх. Но в комнате вдруг закричала:

— Не смей до меня дотрагиваться!

А когда он хотел уйти, кинулась к дверям.

— О господи! — воскликнул он, — Господи, помоги мне!

Они сидели друг против друга.

— Что я тебе сделал? Я ничего не понимаю.

Ханна заплакала, но в ее плаче чувствовалась усталость, словно теперь все уже кончилось. Он опустился перед ней на колени, обнял ее, покачивал, словно баюкал, Потом отнес на постель и укрыл одеялом. Когда она заснула, он ушел.

Когда она на следующее утро ему позвонила, ей сказали, что он уехал. И адреса не оставил. Она вернулась домой.

Хотя Хаупт пообещал Ханне, что не пойдет к Олафу Цандеру, на следующий день он все-таки отправился к нему.

— Кончайте обыскивать мой дом, — сказал он. — Нет у меня этих документов.

— Тем лучше для вас. Тогда все в порядке.

— Но я ведь сказал, что вы обыскиваете мой дом.

— Никто вашего дома не обыскивал. Будьте же благоразумны. Я ненавижу нацистов точно так же, как и вы. Но надо же когда-нибудь под этим подвести черту.