Раймон Кено - Упражнения в стиле

Это последнее произведение Кено кажется наиболее парадоксальным: в нем сочетаются радикальные формальные поиски с обращением к древней традиции, здесь сильнее, чем обычно, проявляется стремление к универсальности и классической гармонии, здесь как нигде ощущается внутренний «разлом» и авторский разрыв между желанием сказать и смолчать. Первая часть «Элементарной морали» строится как фиксированная форма, которую Кено назвал липолепсой: АВС / D / EFG / Н (не больше 5–6 пентасиллабических строк) А’В’С’ / D’ или IJKL. Каждая буква обозначает группу из существительного и прилагательного. Строфы от А до Н должны отмеряться ударами гонга или большого барабана. Затем следует повторение по типу ритурнеля. Конец обычно использует вариации строф от А до Н или же продолжается от I до L с неизменными ударами в гонг или большой барабан. Эта структура напоминает лю-ши — основную китайскую фиксированную форму, часто использовавшуюся поэтом Ли Бо, жившим в VIII в. Вторая и Третья части строятся по принципу математической комбинаторики 64 гексаграмм на подобии китайской «Книги перемен». «Элементарную мораль» Кено невозможно свести к формальным и комбинаторным спекуляциям, это не только математическое и стилистическое упражнение, но еще и серьезный духовный опыт. Как пишет Ален Калам, здесь «математика и литература сливаются, подчиняясь <...> высшей инстанции, “настоящей цели”, цели Освобождения» [152].

Близость позднего Кено к китайским мыслителям неудивительна: обращение к традиционной поэтике, архетипу, матрице — не случайное отклонение на пути к математизации литературы. С самого начала, во времена близости к сюрреализму и почти безусловного принятия марксизма, забота о литературной технике уживается у писателя с метафизическими устремлениями: «Действительно существует то, что называется... я не очень люблю употреблять это слово, но действительно существует поэтическое таинство» [153]. Изучение античных и средневековых риториков, страстное увлечение «литературными безумцами», а позднее работа над утопическим проектом Энциклопедии и поиски абсолютной Науки также сочетаются с попытками найти свой путь и проникнуть в таинство «высшей, запредельной» истины. Стоит ли удивляться, что для Кено литературная работа так или иначе подчиняется этой цели: «Поэзия — средство помочь нашему ограниченному разуму научиться неприкрытой правде» [154]. Но это учение может принимать и сочетать различные формы, причем формализм не обязательно противоречит метафизике: в этих двух манерах отражения экзистенциального страха существует много общего. В обоих случаях поиск «порядка» происходит через приобщение к «классицизму», но в первом случае письмо вырабатывается на индивидуальном уровне и заявляет о своем «я», во втором — черты и признаки своего «я» стираются; отказ позволяет достичь порядка, на этот раз Вселенского. И выбор «классического» гармонично вписывается в «традицию»; подобно тому, как в даосской традиции низкое приравнивается к высокому, а правое — к левому, новаторство Кено оборачивается индивидуализированной формой классицизма. Только тот, кто обрел знание, может увидеть, только тот, кто увидел, сможет познать. С этой точки зрения гармония чисел становится для Кено символом и залогом вселенского озарения: «Жизнь — ужасная вещь. Нет настоящей радости, если мы сами не захотим ее увидеть » [155].

Одним может показаться, что литература для Кено — это веселая игра в то, как мы говорим; другим — серьезное осмысление того, что мы видим и называем; третьим — одна из человеческих попыток, изменяя, понять собственный язык, а через него постичь то, что ни один язык не способен выразить. Все по-своему правы. «Правила исчезают, когда они теряют свою ценность. Но формы существуют вечно. Существуют формы романа, которые навязывают предложенному материалу все свойства Числа, и, рождаясь из самого выражения и различных аспектов повествования, органически связанная с направляющей идеей, дочерью и матерью всех притягиваемых элементов, развивается структура, которая передает произведениям последние отражения Универсального Света и последние отзвуки Гармонии Миров» [156].

Mariage (фр.) — брак, свадьба.

Перевод Л. Цывьяна.

Перевод Л. Цывьяна.

Здесь и сейчас (лат.).

Ejusdem farinae ( лат. «из той же муки») — того же сорта, того же пошиба.