Джеймс Тёрбер - Замерший замок и его часы

ястреба, крыла свои расправив, от замка с криком отлетело.

— То было мрачное «потом»! — воскликнул Голукс.

— И вот настало уж «сейчас»! — радостно закричала Саралинда.

Волшебное сияние рассвета, до сей поры не виденное в замке, наполнило и двор и все покои. И громко прокричал петух, ни разу не кричавший раньше. И яркий свет пленительного утра зарей волшебной окна осветил, и даже стены начали светиться.

Холодный герцог простонал:

— Я слышу времени шаги. Ведь я ж убил его и вытер кровь с клинка о стрелки.

— Герцог подумал, что Цорн ускользнул от стражи. Он вращал мечом в полной темноте и даже задел себя по левой коленке, решив, что перед ним Голукс.

— Иди сюда, мошенник-менестрель! Предстань передо мною! — грозно вопил он.

— Его здесь нет, — сказал шпион.

И тут они услыхали свирепый стук мечей.

— Ах, стражники мои напали на него! — завопил герцог. — Одиннадцать на одного!

— Вы, ваша светлость, слышали про Галахада, чья сила силе десятерых равнялась? — спросил Послыш.

— Его настиг неведомый герой, — воскликнул герцог. — Послал ему я в помощь Крэнга, сильнейшего из стражников своих, искуснее его никто на свете шпагой не владел. И что же? Неизвестный принц, закованный в тяжелые доспехи, сразил Галахада в бою жестоком. Случилось это ровно год назад. Но больше ни один боец на свете тот подвиг повторить не в силах.

— Но неужели не известно вам, что принцем тем был Цорн из Цорны? — ехидно осведомился Послыш.

— Тогда его убью я сам! — голос герцога громом и грохотом наполнил замок, и эхо разнесло его по темным покоям и лестницам. — Убил я время этой вот рукой, которая сейчас твою сжимает руку, а время, можешь мне поверить, гораздо дальше от меня, чем Цорн из Цорны.

Послыш снова принялся жевать.

— Не может смертный время победить, не в силах человек часы убить. Но даже если вдруг подобное случится, на свете много есть иных, прекраснейших ве

щей: как сильно сердце девушки стучится, полно любовью, юностью своей. И как легко и сладко отличать красавца-лебедя, плывущего на юг, от снега белого зимы жестокой, а летний полдень от вечерней мглы глубокой.

— Меня тошнит от твоей приторной болтовни, — зарычал герцог. — Твой язык, наверное, сделан из леденцов. Я прикончу этого тряпичного принца, если Крэнг не справится с ним. Если бы здесь было светло, я показал бы тебе старые коричневые пятна на моем рукаве, это кровь минут и секунд, которые я уничтожил, и они умерли. Я убил время в замке и вытер кровь с клинка.

— Ох, замолчите! — взмолился Послыш. — Вы, ваша светлость, самый зловещий злодей на белом свете. Я много дней мечтал о том, чтоб эту правду вам сказать. Лежала на сердце свинцом, давила мысль, сушила взгляд. Теперь я рад, что все сказал, хотя не жду от вас похвал.

— Тише! — заорал герцог. — Где мы?

Они скатились по ступенькам.

— Тут потайная дверь, ведущая в дубовые покои, — сообщил Послыш.

— Открой! — завопил герцог, сжимая рукоять меча. Послыш ощупал дверь и обнаружил потайную пружину.

Темные, обитые дубом покои заливал свет полыхающих факелов, но ярче, чем огонь, сияла принцесса Саралинда. Ледяной глаз герцога ослепил блеск тысячи драгоценных камней, лежащих на столе и переливающихся всеми цветами радуги. А уши его затопила волна звуков: то стучали и тикали ожившие часы.

— Раз! — начал считать Послыш.

— Два! — закричал Цорн.

— Три! — пробормотал еле слышно герцог.

— Четыре! — весело воскликнула Саралинда.

— Пять! — радостно сообщил Голукс и указал на стол. — Задача решена и срок твой соблюден, — добавил он.

Холодный глаз герцога медленно оглядел комнату.

— Где мои стражники? — прокаркал он. — Где Крэнг, величайший из воинов?

— Я заманил их в ловушку и запер в башне замка, — ответил Цорн. — Один из связанных бойцов — твой Крэнг.

Герцог впился взглядом в драгоценные камни.

— Они фальшивые, — пробурчал он. — Наверное, крашеные стекляшки.

Он взял один камень, убедился, что тот неподдельный, и положил его обратно на стол.

— Задача решена и срок твой соблюден, — сказал Послыш.

— Ну, ну, — проворчал герцог, — без спешки, я должен их пересчитать. И если хоть единого не досчитаюсь камня, то завтра же женюсь на Саралин-де. — Все замерли в немом молчанье, и герцог слышал лишь тревожное дыханье.

— Кто ж так с племянницей родною поступает? — в ужасе воскликнул Голукс.

— Она мне не племянница, — осклабился хромой герцог и обнажил в усмешке нижние зубы. — Ее похитил я из королевской спальни. У нас у всех имеются изъяны. Мой недостаток — злоба и коварство. — Он уселся за стол и начал считать камни.