Александр Бирюков - Длинные дни в середине лета

— Да брось ты, — сказал Юра. — Что он, пьяница, что ли?

— А если он каждый вечер пьет?

Обратно заплакал в маленькой комнате.

— Дай сигарету, — сказала Света, — и не смотри на меня.

— Свет! — крикнула Наташка. — Покорми ребенка.

— Молчи, — попросила Света, — и не уходи. Пусть что хотят думают. Не сердись, что я реву.

— Вить! — нарочно громко сказала Наташка. — Ты бы поинтересовался, что там происходит?

Виктор промолчал.

— Ну, жизнь пошла! — рассердилась Наташка — Самой собственного ребенка кормить приходится. Я тебе, Светка, это запомню!

— Ты, наверное, все усложняешь, — сказал Юра. Ему стало неловко от Светкиной откровенности, жалко Светку, и — в этом ему было стыдно признаться себе самому, но, несомненно, это было так — он испытал удовлетворение от того, что узнал о Викторе, как будто он сам вырос, стал сильнее, лучше. Гнусно было, конечно, так думать. И он попробовал оправдаться: — Никогда я за ним такого не замечал.

— Уже месяца два. Это должно было прорваться. Я знала, что Наташку он стесняться не будет, она добрая. Ну вот, телевизор включил.

— Но что, собственно, произошло? — спросил Юра. — Смотрит человек телевизор и выпивает. Да великое множество граждан именно так проводит свободное время. Что ты от него хочешь? Чтобы он «Войну и мир» писал? Кораблик в бутылке складывал? К толстой бабе бегал?

— Лучше бы бегал, — сказала Света. — Может, у него из-за этого? Я хотела у тебя спросить. Полгода я его уже совершенно не интересую. Понимаешь? Это ведь может сказаться на его отношении к жизни, работе? Ведь это сильно меняет человека?

— Наверное, — сказал Юра, — я читал про это.

— Ну что она, правда? — сказала Наташка. — Будет она его кормить сегодня? Ребенок надрывается.

— Свет! — крикнул Виктор. — Может, хватит сплетничать?

Что-то упало на кухне или Света со злости дверью хлопнула, ответа не последовало.

— Знаешь, — сказала Наташка, — я, конечно, не такая умная, как ты. Нас ведь ничему такому не учили. Да и вредно, говорят, если актер очень много думать будет.

— Как сороконожка.

— Вот-вот! Только ты ведь вот чего не учитываешь. Пускай мы сегодня недополучили — аплодисментов мало, цветов не было, а кто-то даже с середины спектакля ушел. А ты знаешь, как это обидно, когда в зале кресла хлопают? Так бы, кажется, и завопила: «Куда же ты, миленький! Я ведь для тебя стараюсь!» Или надавала бы ему по щекам. Только это — ерунда. А главное, чтобы хоть одна доярка над моей Таней заплакала. А у этой доярки будут дети, то есть они уже есть, наверное, и они будут умнее, чище, тоньше, чем мы. Вот что главное. И мой Обратно сыграет им Гамлета.

— Бедные дети! — сказал Виктор. — Ты представляешь, сколько мегатонн искусства для них приготовлено!

Громко хлопнула входная дверь, и Вера, не раздеваясь, влетела в комнату.

— Где Обратно? — закричала она. — Я его еще на лестнице слышала. Папа, включай скорее телевизор, сейчас тираж «Спортлото» будет.

— Во-первых, здрасьте, — сказала Света, перехватив ее у порога. — Во-вторых, марш раздеваться и умываться — разве такой к ребенку можно? Наташка, где у тебя кефир! Сейчас будем кормить.

— Наконец-то. А то я думала, что отсюда матерью одиночкой поеду.

— Ну и накурили! — сказал Юра, он тоже пришел в большую комнату. — Никакой заботы о детях.

— Вам мешать не хотели, — сказал Виктор. — Садись, сейчас мы проверим силу московского «Динамо».

«Динамо» оказалось в редкостном ударе. Юре удавались совершенно фантастические серии — по два «попа» подряд, и ни сборная Бразилии, ни сборная Англии, ни сборная ФРГ ничего не могли противопоставить могучей «силе в движении», как сказал об этом обществе когда-то сам Алексей Максимович Горький. Сборная Польши проиграла всухую — 100:0. Наташка визжала от восторга и целовала этот волшебный коробок после каждой победы.

— Все! — сказал Виктор, проиграв четыре матча, подряд. — Этот день войдет в историю. Нет силы выше «Динамо».

От чая Васильевы отказались. Обратно, подавленный обилием впечатлений, уже засыпал, и пора было трогаться. Виктор побежал ловить такси.

— Дядя Юра, — хныкала Вера, тираж опять оказался для нее несчастливым, — рассчитай мне на машине, какие цифры зачеркивать.

— Деточка! Да над этим лучшие умы трудятся. И все без толку.

Пришлось отвалить ей рубль, чтобы не плакала.

— Все вы одинаковые, — рассердилась Света. — Чему ребенка учите? Это же хуже водки.

— Говорят, что портвейн хуже водки, — совсем не к месту выступила Наташка, — и совсем это неверно.