Василь Быков - «Подвиг», 1989 № 05 [Антология]

«Соответствующим» и образцом для подражания провозглашались произведения в духе марша «Гром победы раздавайся…» — осовремененные варианты описания подвигов знаменитого Козьмы Крючкова, нанизывавшего якобы в первую мировую войну на свою пику сразу чуть ли не семерых врагов. Подвиги «чудо-богатырей» современности становились под пером особо рьяных мастеров соцреализма еще более чудесными благодаря верховному водительству «вождя всех народов» и «величайшего полководца всех времен».

После окончания Великой Отечественной Сталин не прожил и десяти лет, но сталинщина и особенно сталинисты пережили его на десятилетия. Во всех областях нашей жизни, в том числе и в литературе, где и по сей день немало писателей и критиков, склонных изображать минувшую войну с удивительной легкостью торжества русского оружия и прозорливостью сталинского военного гения. Все в их сочинениях и устных рассказах о Великой Отечественной так светло и просто, что бывший «окопник», пехотинец, прошедший войну «от звонка до звонка» и ставший впоследствии одним из самых совестливых наших писателей, Виктор Астафьев с удивлением и горечью сказал, что, читая и слушая все это, он думал, что сам он и его фронтовые друзья были в те годы, вероятно, на какой-то совсем другой войне.

Быковская правда о войне изначально не нравилась многим. Не нравится она многим и по сей день. Лишь через восемнадцать лет после первой журнальной публикации смогла выйти отдельной книгой одна из сильнейших его повестей «Атака с ходу». То же было и с повестью «Мертвым не больно». По непонятным причинам не попали эти повести и в четырехтомник писателя, вышедший уже в период перестройки и гласности в 1986 году.

Даже с повестью «Знак беды», удостоенной впоследствии Ленинской премии, у Быкова было при ее издании столько трудностей, что для рассказа об этом, ему, как он сказал журналистам, потребовалось бы исписать бумаги не меньше, чем при создании самой повести.

Иное время ныне на дворе. Быков — лауреат самых престижных литературных премий, Герой Социалистического Труда, народный депутат СССР, народный писатель Белоруссии. Будем надеяться, что все это вместе с обвалом гласности, обнажившей тщательно скрывавшиеся дотоле потаенные, мрачные пласты нашей действительности, в том числе и военных лет, освободило наконец быковские повести от многолетней трудности прохождения в печать.

Другая же, непреходящая «трудность» осталась и останется с Василем Быковым, вероятно, навсегда. Его книги, прошлых лет и те, что продолжают выходить сегодня, — далеко не легкое чтение. Они требуют от читателя эмоционального, психологического, морально-нравственного и интеллектуального напряжения. Эти книги, вероятно, и не могут быть иными уже по самой природе становления их автора как писателя. Ведь Быков начал писать по собственному признанию «со злости»» на тех литераторов, которые изображали величайшую военную трагедию нашего народа гладко и красиво, так, чтобы читателю было легко и приятно и победно-радостно, как при исполнении теперь, правда, уж мало кому известного того же марша про «гром победы», где далее слова: «веселися, славный росс…»

Василь Быков, как Г. Бакланов, В. Кондратьев, К. Воробьев, пришли в литературу, чтобы до определенной степени «испортить песню» придворных сладкопевцев. Не то, чтобы они намеренно принесли свои ложки дегтя, но, в общем-то, их правда о той, «другой», не парадной войне, она, как трудно переносимое, но неизбежное лекарство, горька до боли. А сила таланта, если он — настоящий, такова, что его рассказ о боли народа каждый читатель почти физически ощущает как свою собственную боль.

«Я не считаю себя апостолом добра и справедливости, — говорил Василь Быков, — однако, прожив на свете шесть десятков лет, думаю, что кое-что повидал в жизни, кое-что понял. Свое понимание жизни, которое вытекает преимущественно из моего личного опыта, я и хочу донести до людей с одной-единственной целью; чтобы им легче было понять себя, свое прошлое, а возможно, и будущее».

И еще, помнится, говорил о себе Быков: «Я — представитель убитого поколения». Говорил потому, что из каждых ста ушедших на войну его сверстников 1924 года рождения вернулись домой только трое. Но прежде, чем испить до дна страшную чашу всенародного горя Великой Отечественной, то поколение успело хлебнуть страданий начавшейся в тридцатом году и достигшей своей кульминации в тридцать седьмом сталинской войны с народом.