Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

Тяжело налегая на перила, он медленно добрался по широкой лестнице до первой площадки. Наверху была полная темнота. Почему не осветить дорогу одинокому путнику? Он попробовал первую дверь — заперта, пошел дальше по коридору, дергая каждую дверь, как деревенский полицейский на ночном обходе. Третья ручка поддалась, и дверь тихонько открылась на хорошо смазанных петлях. В комнате сладковатым густым туманцем стлался дым, неторопливо выплывая в открытое окно. Лэндон глянул в полутьму и тотчас вздрогнул: к портьерам, чтобы укрыться за ними, метнулась обнаженная фигура. Он захлопнул дверь, успев увидеть, как сверкнула чья-то белая ягодица и тощий голый бок.

— Извините, — буркнул он в мрачный коридор. За дверью кто-то прыснул.

— Что случилось, дядя Фредди?

— Хауэрд, я не могу найти это чертово пальто. — Кажется, он говорил слишком громко. Как человек, запертый в шкафу. — Куда ты его положил?

— В соседнюю комнату. На кровать. Наверное, весь свет выключили.

Радости Хауэрда не было границ, за дверью заржал еще кто-то.

— Большое тебе спасибо, — сказал Лэндон со всей преувеличенной учтивостью обиженного человека. Но какой толк от иронии в таких гротескных ситуациях? У соседней двери он прижал ухо к старому дереву и слушал так старательно, что в ухе зазвенело. Ведь можно напороться на что угодно. Скажем, на буйное веселье или на какое-нибудь сексуальное священнодействие, в котором фантастические позы воздвигаются с ритуальной строгостью, присущей матчу претендентов на шахматную корону. Он все не решался повернуть ручку двери. Для секса наступил пек дерзновенных поисков. Время требовало прежде всего оригинальности и высокой техники исполнения. Либо ты оригинален, либо — ноль. Высмеют и выгонят прямо из койки. «Вы хотите быть сексуальным нулем?» — такой грозный вопрос обрушивала на тебя реклама какого-то журнала. Конечно, не хочу. Это дело серьезное. В книжных магазинах руководствам по сексу отводились целые стены. Попадались среди них и затейливые книжонки. Только прочитать это — уже чувствуешь себя как выжатый лимон. Лэндон хаживал в такие магазинчики на нижней Йонж-стрит и, стоя на собственных мозолях, листал эти буклеты — вместе с другими дядями среднего возраста. Меж покупателей были и седовласые, с печатью усталости на морщинистых лицах. Страдальцы-одиночки из меблированных комнат, экзотические рецепты любви они изучали при свете голой электрической лампочки. Сама мысль об этом наводила тоску. Но что за сексуальная каша у него в голове? Наверное, из-за Хауэрда с его идиотскими играми. Лэндон открыл дверь и увидел перед собой пустую темную комнату. Включил свет — на кровати явно валялись, после чего на скорую руку попытались — замести следы. В поисках пальто пришлось опуститься на колени, и, что-то бормоча, на четвереньках (в какие только мудреные положения не ставит нас судьба!), он наконец обнаружил его под кроватью: скомканный куль. Он разгладил ладонью помятую ткань и удалился, пройдя мимо комнаты Хауэрда на цыпочках.

Внизу у лестницы он увидел Бланш. Казалось, она отдыхала, готовясь предпринять ее штурм; одна рука лежала на перилах, взгляд был устремлен на затянутые ковром ступени. Возможно и другое: она перепила, ей плохо, и Лэндон окликнул ее, быстро спускаясь по ступеням и запихивая руки в карманы помятого пальто. Услышав его голос, она подняла голову, и глаза ее забегали по его лицу.

— Боже, Фредди, дорогой мой! Где ты был? — Вид у нее был утомленный и больной. — Я раньше тебя искала.

— Нормально себя чувствуешь? — спросил Лэндон.

— Да, конечно. Сейчас нормально. Весь этот шум! У меня голова разболелась, вот я и прилегла вздремнуть. Боюсь, почти весь вечер проспала. — Она слабо улыбнулась. — А я надеялась, что мы серьезно поговорим сегодня, ты и я…

— Эти твои вечеринки, Бланш. Разве в такой обстановки можно говорить о чем-то серьезном?

— Ты абсолютно нрав. Зачем я все это устраиваю? Наверно, чтобы сделать приятное Хауэрду. — Она снова взглянула на ковер, будто разглядывая туфлю. Почему-то при виде ее покрытой синими венами нош у Лэндона защемило сердце. — Да, чтобы мой мальчик был счастлив, — мягко добавила Бланш. — Но он не счастлив, Фредди, в том-то и дело… — На нее словно давила какая-то громадная тяжесть. — Почти все время он ходит страшно подавленный. Я уж не знаю, что еще для него сделать. Он такое говорит, что у меня мороз по коже… — Она положила голову на грудь Лэндону и тихонько заплакала. — Я знаю, он нездоров… И не желает больше иметь дело с доктором Лоусоном. Свирепеет, стоит мне только о нем вспомнить. Он называл доктора ну просто кошмарными словами… Фредди, он звонит мне в середине ночи… И говорит такое…