Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

— Черт бы побрал эту школу! Ну ладно, пошли. А то комары меня сожрут совсем.

На крыльце Доди остановилась, обернулась к Андре.

— Ты что, серьезно насчет этого… как его там, технического училища, что ли?

— Не знаю. Отец Пепэн говорит…

— Опять отец Пепэн! — фыркнула Доди. — Вот уж барахло старое! Ну куда тебя несет? Работа есть, и я покуда под боком. Тут Альберт какой-то договор подписал. Надолго, до января. Южнее Эдмонтона дорогу строят. Вряд ли он часто будет по триста миль по субботам до дома отмахивать ради одной ночи.

Прошло две недели, и все это время Андре жил как в лихорадке: его кидало от радости к отчаянию. Работал каждый день, каждую ночь ходил к Доди, подолгу листал справочники, раздумывая, как же быть. И никак не мог решиться пойти к священнику, не знал, что сказать.

Как-то воскресным утром Андре осторожно, боясь разбудить Доди, скользнул с кровати. Узнав, что он собирается к обедне, Доди подняла его на смех. Только Андре потянулся за брюками, как ее рука с силой обвила ему шею, острые зубы вонзились в спину.

— Вот так-то лучше, — сказала Доди, притянув его обратно. — Интересно, куда это ты вздумал бежать?

— Пусти, Доди. Мне надо…

— Надо? Что значит «надо»?

— Пусти, говорю.

— Ну уж нет! Никуда я тебя не пущу. Надо ему! Есть кое-что и поважнее.

— Все, хватит! — отрезал Андре, отрывая руку Доди от шеи.

— Выходит, поутру уж и мочи нет? — со смешком процедила Доди.

В Андре вскипела ярость.

— Тьфу ты! Сказал же, конец!

Доди расхохоталась.

— Ах ты боже мой! Устал? Бедный пупсик… — пропела она с издевкой.

— Да заткнись ты, к чертям собачьим! Надоели твои шуточки…

— Ах так, надоели? — Доди рывком села в постели. — Сам убирайся к чертям собачьим. Это мне надоело кормить тебя, спать с тобой, да еще выслушивать всякие бредни про геологию, биологию и пес его знает про что еще!

— Что? «Геологию, биологию и пес знает что еще»? Да куда тебе до этих наук! Даже в уме не можешь сосчитать, сколько кассирше платить.

Доди спрыгнула с кровати, схватила со стола справочники и запустила ими в Андре.

— Забирай этот мусор и проваливай! — злобно крикнула она, указав ему на дверь. — Ублюдок метисский! Все вы такие — пыжитесь, из кожи вон лезете, а потом все равно тебе ведь на пособии куковать, клозетной бумаги и той не купишь, картинки из журнальчиков все повыдергаешь!

Андре схватил куртку, сгреб справочники и, хлопнув дверью, ринулся вон из хибары. Захотелось перебежать прямо через дорогу — и в лес, но утро было хмурое, промозглое. Ночью прошел дождь, с деревьев капало. В воздухе пахло осенью. О том, чтоб пойти сейчас домой, не могло быть и речи, к обедне — тем более. Андре побрел к центру поселка. Может, гостиничное кафе уже открыто.

В кафе было тепло, пахло крепким, только что заваренным кофе, тостами, поджаренной свиной грудинкой. Дочь хозяина Дюпэ, Женевьева, хлопотала за стойкой. Андре знал ее с первого класса, вместе учились. Женевьева подняла глаза и, увидев Андре, заулыбалась и сказала запросто, по-приятельски:

— Привет, Андре! Что, к обедне не идешь?

— Нет, не иду.

— И я. Сегодня с утра работаю. Чего тебе дать?

— Дай кофе. Еще тостик и джему, пожалуй.

— Сейчас их обслужу и подойду. — Женевьева взяла с подноса кофеварки чашечку кофе, поставила перед Андре. — Минутка есть?

— Найдется. Спасибо. — Андре опустил в чашечку три полные ложки сахару, налил сливок, потом сидел и смотрел, как сливки кружатся по поверхности кофе. Ярость все еще кипела в нем.

Дура Доди, дура, дрянь паршивая! Ублюдком сколько раз обзывала, а я все терплю! Только и знает измываться… будто я против нее идиот плюгавый… мол, куда мне до нее… хоть и балуюсь с ней, а ведь не дай бог Альберт меня с ней застукает… Чтоб ей пусто было! А вдруг захочет мне отомстить? Андре отхлебнул кофе. Огненный глоток жаром ожег все внутри. Замер в желудке — вот бы такое тепло да навсегда!

Женевьева подавала грудинку и пирожные сейсмологам, постояльцам гостиницы. Сейсмологи переговаривались, заигрывали с Женевьевой, время от времени взрываясь громоподобным добродушным гоготом.

От запаха жареной грудинки у Андре слюнки потекли.

Надо же, счастливые! Сыты, обуты-одеты, при машинах роскошных. Уж конечно, бабы у них обалденные, это точно. Красотки. Как… ну хоть как Женевьева.

А ведь она ко мне всегда по-доброму. И в церкви, и в школе тоже. Интересно, ну а если бы… Ишь, дубина, размечтался! Разве старина Дюпэ со своей старушенцией позволили б дочке якшаться со всякими ублюдками?