Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

И все-таки я не отступлюсь. Я убежден, что избрал верную позицию. И пусть меня не попрекают виски! Когда я почувствую себя достаточно сильным, я брошу пить. А сейчас виски мне необходимо, потому что я всего лишь человек, и оно помогает мне избежать греха, устоять против искушения гордыней. Алкоголь делает меня мудрее, человечнее, открывает во мне шлюзы жалости. Иначе я давно оставил бы свои упражнения в святости.

Я пью каждый вечер и благодаря виски смотрю на собственную жизнь, как зритель. Все, что происходило ей дня нашей свадьбы, было странно. Я прекрасно вижу теперь, что далеко не за все веревочки дергал я. Некоторые я упустил. Часть из них подобрала Мадлен. Кто же приводил в движение остальные? Пока что я не нашел ответа на этот вопрос. Точно так же мне неизвестно и чем все кончится, потому что от моего решения ничего не зависит. Да и будь моя роль не столь ничтожна, я все равно не смог бы ничего изменить, даже если бы все время что-то предпринимал. О, я не фаталист, просто я обрел чувство реальности. Мне уже давно не двадцать семь лет. Зрелость пришла ко мне стремительно и рано, в самом начале лета. Продержусь ли я до осени, как другие, или упаду на землю раньше срока?

Зато Мадлен сохранила юность, но если ее теперешняя история кончится плохо — а я не верю в то, что она может кончиться хорошо, — то Мадлен тоже сгорит очень быстро. Даже быстрее, чем я, ибо она легче воспламеняется. Меня мучает та же тревога, что и моего приятеля кюре. Я не знаю, и мне не дано узнать, спасется ли душа, га которую я в ответе. Но я не обуздываю ее. Не заставляю бежать по узкой дороге. Я предоставляю ей свободу погубить себя. Впрочем, Мадлен обойдется и без моего позволения. Она не из покорных. В общем, я ее не поощряю, но и не мешаю ей.

По-моему, Ришар слишком молод и примитивен, чтобы любить ее по-настоящему. Он просто плывет по течению. И, конечно, не Ришар главенствует в их отношениях. Он чересчур неповоротлив. Мадлен ускользает у него сквозь пальцы как вода. Что прельстило мою жену в этом парне, созданном для того, чтобы валить деревья и быть отцом пятнадцати детей? Не знаю. Наверное, сила. И, быть может, еще эта первобытность, этот нрав добродушного дикаря, так и не вышедшего из детского состояния. Это вполне согласуется с ее любовью к кинематографу и песенкам из музыкальных автоматов.

Наверху открывается дверь. Слышится бас Ришара и шепот Мадлен. Тишина, потом скрип ступенек. Я подливаю себе виски. Я не люблю эту тишину, которая обычно предшествует их шагам по лестнице.

У меня совсем вылетело из головы поручение Джима. Я с досадой встаю. Ненавижу, когда занавес поднимается снова, после того, как я уже покинул сцену. Я держусь подчеркнуто прямо. Я стал лучше переносить алкоголь. Открываю одну дверь, потом вторую. И оказываюсь лицом к лицу с Ришаром. Он выше меня на две головы, темноволос и красив, как герой фильма на афише. Мадлен стоит на лестнице, и я узнаю растерянный взгляд, который всегда бывает у нее после расставания с Ришаром. Я чувствую легкий укол в сердце.

— Джим уже спит. Он отказался ехать в такую погоду.

Ришар не отвечает. Вероятно, ом и сим кажется себе непомерно огромным рядом со мной.

— Что же теперь делать?

Мадлен встревожена.

— Дай ему свою машину. Ведь завтра воскресенье. Тебе не нужно с утра в больницу.

Еще один легкий укол. Взыграли собственнические инстинкты. Но я подавляю их. Я отдаю ключи Ришару и возвращаюсь в кабинет. Туда надуло из прихожей. Мне слышно, как хлопает входная дверь. Через несколько секунд машина под окном дает задний ход, трижды переключается скорость, потом все стихает. Мадлен за это время успела подняться в спальню. Она уснет со своей мечтой, которая повергает ее в растерянность, мечтой, не тускнеющей даже во сне.

Завтра Мадлен опять начнет все сначала. Впервые она проявляет упорство. Она, вероятно, решилась идти до конца, раз и навсегда постичь суть вещей. Мадлен не из тех, кто сдается, не добившись своего. Она доберется до сути и заставит жизнь принять форму ее мечты на столько времени, на сколько удастся. Мадлен не боится никого и ничего. И готова на любое безрассудство.

Я хотел было рассказать ей об угрозе кюре — не затем, чтобы запугать ее, а просто, чтобы она об этом знала, ведь ему ничего не стоит одержать над нею верх. Ей с ним не сладить. Но что ей мои слова? Она не станет слушать меня точно так же, как и его. И не поступится своей гордостью из-за таких пустяков.

Мадлен бродит по дому с остановившимся взглядом, нервно комкая в руке платок. Даже Тереза не может вывести ее из отрешенного состояния, в котором она пребывает уже несколько дней. Она проходит мимо нас и нас не видит. Вздрагивает, если с ней заговорить. Часами без движения стоит у окна, опершись на подоконник. За столом ничего не ест. И почти совсем не спит — это она-то, спавшая всегда по десять-двенадцать часов кряду. Меня тревожит ее здоровье, но она отказывается от осмотра и не желает принимать снотворное, которое я предлагаю ей на ночь. Она хочет бороться в одиночку и отвергает всякую помощь, откуда бы она ни исходила.