Мари-Клер Бле - Современная канадская повесть

У меня перед глазами стоит ее маленькое осунувшееся лицо, и сердце мое сжимается. Сможем ли мы действительно начать все сначала, когда она вернется? Я предложу ей перебраться куда-нибудь из этого города, все равно куда, лишь бы она была счастлива. Я больше не могу видеть глаза, тонущие в слезах. Не могу больше видеть страдание. Мы отдали ему свою дань. Без Мадлен здесь невозможно дышать. Маклин со своей пылью и терриконами выталкивает меня прочь, и я не сопротивляюсь.

Сквозь снегопад глухо доносится гудок поезда. Через десять минут он раздается снова, и, внимательно прислушавшись, я различаю его замирающие вдали звуки. Хоть бы Мадлен поскорее вернулась! Одиночество уже становится для меня нестерпимым.

Джим теребит в руках фуражку. Дверь на улицу осталась открытой, и ветер задувает на лестницу. Губы у Джима дрожат. Он сам на себя не похож.

— Что случилось, Джим?

Он стоит, опустив голову, и на меня не смотрит. Наконец раздается его голос, в котором нет и следа обычной развязности:

— Вы должны немедленно ехать.

— Куда? К больному?

Он едва заметно кивает и выходит на улицу. Я спускаюсь, натягивая на ходу пальто. В такси, сидя рядом с Джимом, я спрашиваю:

— В чем дело?

— Несчастный случай.

— Тяжелый?

— Да.

Я не могу разобраться, валяет он дурака или в самом деле ничего не знает.

— Да что случилось, в конце концов?

Губы у него снова начинают дрожать. Я никогда прежде его таким не видел. Что происходит?

— Ваша…

Я мгновенно догадываюсь. Мадлен, которую я отпустил с ним одну! Но мы же едем не к вокзалу!

— Где она?

И опять мне ответ не нужен. Мы едем к дому Ришара.

— Она ранена?

Он кривит рот и втягивает голову в плечи.

— Да говори же, болван! Она ранена?

Едва заметное движение головы. Я хватаю его за руку и кричу, еще не понимая:

— Умерла? Умерла?

Джим не отвечает. Умерла! Этого не может быть! Пятнадцать минут назад она плакала у меня на груди. Он ошибается. Мадлен не могла умереть. Я сижу, потрясенный, отказываясь верить. Но если она погибла, значит, это Ришар убил ее. Убил!

— Он убил ее, Джим? Да? Убил? Говори же!

— Нет.

— Несчастный случай?

— Нет.

— Но что же тогда? Что?

— У нее было оружие.

— Так это она сама…

Я бессильно откидываюсь на спинку сиденья. Где она достала оружие? Это все козни города! Эти люди если бьют, то наповал. Они хотели меня уничтожить. Слезы Мадлен! Я сказал, что она прощается так, будто мы расстаемся навсегда. «Береги себя». Ее последняя попытка совладать с собой. Револьвер. Полиция. Люди. Весь город, наверно, слышал этот выстрел. А Ришар?

— Она сама себя убила? Да? Сама?

— Да.

— А он? А Ришар?

— Только ранен. Кажется, нетяжело.

Она даже не сумела убить его, глупенькая, но уж зато в себя не промахнулась. Решилась ли она на самоубийство заранее или уже после того, как выстрелила в Ришара? О, конечно же, заранее. Этот ее отъезд… А может быть, она предлагала ему уехать вместе?

Мы подъезжаем. Перед домом уже собралась толпа. Я выскакиваю из машины и быстро протискиваюсь в середину, ни на кого не глядя.

Мадлен лежит на снегу: видимо, упав, она уже больше не шевелилась. Никому не пришло в голову прикрыть тело. В ее волосах, которые еще живут на искрящемся снегу, замерзла кровь. Я машинально закрываю Мадлен глаза. Веки холодные. Я выпрямляюсь, не отрывая от нее взгляда. Одна нога у нее подогнута. Я вытягиваю ее. На шее, меж отворотов пальто, поблескивает агатовое ожерелье. Я приподнимаю рукав. Браслет тоже на ней. Я ничего не заметил, когда она меня целовала.

— Принесите одеяло.

Меня удивляет твердость собственного голоса. И вдруг я вижу рядом с Мадлен, на снегу, револьвер. Он, очень большой и тяжелый. Как же она с ним справилась? Полиция еще не приехала. Джим подает мне одеяло. Зеленое. Такое, какое она бы выбрала сама.

Внезапно я замечаю в темноте вокруг себя напряженные лица. О, этот безжалостный взгляд маклинцев! Он скользит от тела ко мне и от меня к телу. Если полиция не приедет, они могут простоять так всю ночь, пяля на нас глаза в ожидании еще каких-нибудь новых событий. В толпе много женщин, попадаются и дети. В последних рядах толкаются, чтобы лучше видеть.

Я смотрю на дом Этю в нескольких шагах от меня. В окнах горит свет. Ришар жив и потому неинтересен. Этот никуда не денется! Маклинцы спешат насытиться созерцанием мертвой приезжей дамочки и ее рогоносца-мужа.

Пронзительный вой сирены наполняет улицу. Он постепенно нарастает, и сердце мое начинает учащенно биться, словно это я преступник, я убил Мадлен. Машина подкатывает, и круг расступается. Полицейских двое. Один тут же начинает искать в толпе свидетелей. Другой, встав на колени, очерчивает на снегу положение тела и оружия. Оба действуют методично, хладнокровно.