Лина Данэм - Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась»

Мой и Хоакина первый секс был короток и оставил осадок грусти. Над нашими головами тихонько гудели лампы. Хоакин не смотрел на меня. Потом он быстро ретировался. Я гадала, не моя ли в том вина. Может, я была холодна как рыба, или вообще неизобретательна в постели, или меня парализовало, потому что я отчаялась понравиться. Может, это моя судьба — лежать бревном, пока не состарюсь для секса.

А в канун Дня благодарения я встретила Хоакина в одном из баров в Куинсе. На мне были колготки в сеточку и серый костюм с короткой юбкой из «Джей Си Пенни» — ни дать ни взять проститутка, переодевшаяся страховым агентом. Но что-то в моем наряде распалило Хоакина, новый голод, отраженный в его глазах, повлек нас к нему домой, он стал целовать меня на диване, решительно и немного зло. Потом он подвел меня к кровати и уложил на живот. Я была пьяна, испугана, заворожена, поэтому мои воспоминания туманны, но я точно знаю, что колготки были скомканы и засунуты мне в рот. Иногда я переставала понимать, где он находится, пока не кончила. На сей раз он говорил со мной и дал волю такой гнусной похабщине, какой я еще не слышала из человеческих уст. Я была впечатлена затейливостью изложения, но и устрашена его наклонностями. Вот, подумалось мне, лучшая игра, в какую я когда-либо играла.

На следующий день я шла по улице без колготок, пошатываясь, и не могла решить, пала я или воспряла.

Но я не стала ближе к правде жизни от того, что присмотрела бар в соседнем квартале и, посидев там, соврала Хоакину, что я на классной вечеринке «как раз неподалеку». Хоакин оказался занят. С другой своей девушкой, которая, по его словам, «так хорошо воспитана, что даже грязное белье у нее пахнет, как чистое». Почему я не перестала звонить ему? Ждала, что он изменится. Даже в самые скверные минуты ждала, что он заговорит со мной, как говорили отец или Джефф. Как ни увлекала меня новая разновидность неуважения, в глубине душе я хотела, чтобы меня уважали.

Мне было тяжело, одиноко, и казалось, что я очень далеко от себя настоящей, а это, наряду с сильной тошнотой без рвоты, я считаю верхом человеческих несчастий.

Развязка всегда наступает неожиданно. Худшее уже позади, ты успеваешь пройти десять шагов вперед, и тут тебя резко кренит влево. Мы с Хоакином съездили в Калифорнию, затем последовал долгий период охлаждения. А дальше мы влюбились друг в друга на целую неделю. По крайней мере, я чувствовала влюбленность. Стоял октябрь, было еще тепло, но почти все время моросил дождь. Я получила первый в жизни гонорар и купила кожаный блейзер с серебряными люверсами и широкими лацканами, в сочетании с которым любая одежда смотрелась как униформа из будущего. Мы встретились, чтобы вместе выпить, и Хоакин крепко меня обнял. Мы обсуждали Лос-Анджелес, как там стало уныло, и насколько все-таки нам лучше быть друзьями. Мы засиделись в баре, пропуская рюмку за рюмкой, а уже у него дома решили, что друзья могут заниматься сексом, только без поцелуев, как в «Красотке». Наутро он лег поближе ко мне, а не с краю. А через несколько часов написал мне в эсэмэске, что провел со мной прекрасный вечер. Это было как чудо.

Через два дня мы пошли в кино. Я снова надела блейзер, а Хоакин купил мне гамбургер — кстати, именно он положил конец моему вегетарианству, за что я по гроб жизни буду ему благодарна, потому что кровь животных придает мне сил. По улице мы шли близко друг к другу, и я вдруг осознала, что Хоакин впервые публично свидетельствует свое право собственности на меня. У меня в спальне (родители уехали) мы смеялись, болтали и опять начали целоваться. Вот таким мог быть наш роман. Но таким он никогда не был. И я разозлилась.

Ободренная новым статусом женщины, делающей важную работу, и покупкой красивого блейзера, я приказала Хоакину валить ко всем чертям. Ну, точнее, написала по интернету. После лучшей ночи из всех, первой ночи, когда Хоакин дал мне быть самой собой, я написала ему, что он причинил мне боль, злоупотребил моей привязанностью, из-за него я чувствовала себя доступной женщиной. Что не такого обращения я жду и больше не хочу иметь с ним дела. Потом я сидела и ждала письма с извинениями. У меня разболелся живот, но ответа я не дождалась.

После того письма я спала у Хоакина еще только раз, облаченная в спортивный костюм.

Первые шаги.

Играя какую-либо сцену, никогда нельзя формулировать ее посыл напрямик и скармливать в готовом виде: ведь отчасти драматизм состоит как раз в том, что твой персонаж сам еще толком ничего не понимает. Я хотела бы со блюсти это правило и здесь. Мне казалось, я обладаю достаточным умом и здравым смыслом, чтобы отделять оценку, которую давал мне Хоакин, от самооценки. Я полагала, мне удается терпеть равнодушие, граничащее с презрением, и сохранять нерушимое уважение к себе. Я подчинялась командам Хоакина, твердо веря, что могу исполнять эту роль без ущерба для той заповедной части своей природы, которая, я знала точно, заслуживает большего. Иного. Лучшего.