Вячеслав Кашицын - Ни стыда, ни совести [сборник]

— Спасибо, Кать. Я не хочу.

И красивая.

— Нет, ну че ты на меня так смотришь? Говори, что. У Александры Ивановны что-нибудь?

Он помотал головой.

— В универе?

— Нет.

— А что такое?

— Ничего, говорю же.

Катя некоторое время испытывающе смотрела на него.

— Ладно. — Она поковыряла вилкой в тарелке. Подняла глаза. — Ник, давай в июле. Как ты думаешь?

— А не рано?

Все нормально. Это она, его Катя, хоть в трениках и майке, но она…

— А зачем тянуть? Не будем делать никакого праздника. Без пафоса. Пригласим только своих. А?

Молодая кожа. И лицо… да, морщинки есть. На переносице. Но у нее всегда они были — и особенно когда она смеется…

— Ну? Что ты молчишь?

Руки. Ключицы. Крестик на цепочке. Нет, все нормально.

— Ник, да что с тобой?

— Да, Катюш, — выдохнул он. — В июле так в июле…

— Ну вот и хорошо. — Она расплылась в улыбке и, торопливо вставая, переменила тему: — Ну, как у тебя со статистикой? Пойдешь или сразу на пересдачу?

Минус два. Выходя от офтальмолога, Никита испытывал что-то вроде чувства исполненного долга, хотя смутно осознавал, что, возможно, его галлюцинации связаны вовсе не со зрением…

— Сань, привет, — сказал он в трубку, набрав номер. — Слушай, ты свои очки где покупал?

Надо думать о другом. Что он там Катюхе вчера наобещал? В июле? Надо найти какую-нибудь отмазку… Откровенно говоря, Никита и сам не знал, что именно удерживало его от того, чтобы оформить отношения с девушкой, которая была ему близка и которую он, по его понятиям, любил. По-своему, то есть. Но брак… Помимо всех мутных неудобств он нес с собой нечто, что его даже пугало: он должен был сосредоточиться на ней, только на ней, и каждый несанкционированный взгляд на незнакомую девушку — на улице ли, в общественном ли месте, даже в окно — был чреват, при ее, Кати, ревности, язвительными замечаниями, если не скандалом… Плакала, конечно, его свобода, но он хотя бы отсрочит тот момент, когда это будет оформлено де-юре.

Собственно, кроме двух хвостов, у него на сердце ничего не лежит. А что такое два хвоста? Тьфу — и растереть…

Но на консультации это повторилось.

Сазонову, который, как обычно, ничего дельного не говорил, а объяснял азбучные истины с таким видом, словно читал Нобелевскую речь, помогала ассистентка. Какая-то незнакомая. Вешала экран, меняла слайды с графиками. Ходила по подиуму, на котором стояла кафедра, вставала на цыпочки, наклонялась, поправляла блузку, одергивала юбку…

Никита увидел ее. Неожиданно. Словно это была и не она. Раздавшееся, бесфоменное как квашня, тело. Два подбородка. Складки на пухлых кистях. Одышка. И губы — толстые, отвратительно багровые… Облачное тело на этот раз, едва появившись, моментально стало реальным .

Он был потрясен. Сидел, уставившись на нее, всю консультацию. Он словно выпал из времени, и когда Герка с Галымом растолкали его, не понимал, чего они от него хотят. Затем, вспомнив, огляделся растерянно, затравленно и поспешил из аудитории. Избегал глядеть на женщин. До самой «Интероптики». Там слегка расслабился, провел около часа, подбирая очки.

Но — тщетно…

Очки не избавили его от новоприобретенной способности. Он убедился в этом, едва выйдя из магазина. Все они — и худая брюнетка в белых бриджах, и полненькая, но не лишенная привлекательности, шатенка, и тоненькая, как тополек, едва опушившаяся девочка, подросток на грани детства и женственности — все они, когда он глядел на них, старели !

— Никита, что с тобой? У тебя… тебя… Да присядь. Что случилось?

Катя смотрела на него взволнованно, растерянно, с нескрываемым испугом.

— Дай… попить дай. Водки. Водка есть?

— Ты… чего? Что произошло? Почему ты отворачиваешься? Что с тобой?

Ее рука потянулась к холодильнику, но она продолжала испытующе глядеть на него, хотя видела, что его лицо в порядке. Он упорно не глядел на нее. Схватил стакан.

— Спасибо, — выпил залпом, вытер губы. Помолчал. Протянул ей. — Спасибо.

— Ты же не пьешь. Ты же… С мамой что-то? — Катя опустилась на табуретку, не выпуская стакана из рук.

— Нет… Со мной. — Он снова помолчал, глядя в пол. Отдышался. — Только не считай меня сумасшедшим. Хорошо? Пообещай мне, что никто об этом не узнает. Я расскажу.

Она медленно кивнула.

— Короче… — Он украдкой взглянул на нее. Потом еще раз — чуть дольше. И еще. — Короче, Кать, у меня что-то со зрением. Вижу как-то все… не так. То есть не не так, а… В общем, кажется, я знаю, в чем тут дело. По крайней мере, когда это началось. Там еще осталось?