Алексей Макушинский - Макс

Площадь не изменилась: угол одного дома, торец другого, стена, соответственно, третьего; и дома эти стояли на ней так же косо; и в окнах театра были те же, или такие же, раскрашенные объявления, афиши, и черно-белые фотографии; и те же ступеньки, и та же дверь, и тот же, перед дверью, навес (и даже снег с дождем, пролетавший и падавший в сумерках, ложившийся на мостовую, показался ему тем же самым, уже виденным — когда-то — дождем, тем же самым, уже виденным — некогда — снегом…); с тайным замиранием, ожившим влечением вошел он в фойе, в зал (все те же, черные, окна; все те же, фанерные, кресла…); обогнул сцену; прошел, как некогда, темное — и, как некогда, заваленное какими-то, неразличимыми в темноте предметами, фрагментами декораций — помещение за сценой; в коридоре на втором этаже встретил Лизу (тут же его узнавшую…); зашел вместе с нею в гримерную; встретил Марию Львовну; Фридриха; возобновил знакомство с Сергеем Сергеевичем (как выразился этот последний…); и — на другой день — посмотрел, наконец, тот самый — уже очень и очень скоро предстоит мне о нем говорить — уже много раз упомянутый мною спектакль (по уже упомянутой мною пьесе: тайный прообраз…) — тот самый спектакль, следовательно, который и видел я (я: живущий теперь здесь, поворачивая обратно…), впервые оказавшись в театре (на маленькой площади…), через… три, примерно, недели; и познакомился, наконец — после спектакля, в пятиугольной по-прежнему комнате Сергея Сергеевича — с восхитившим его своею игрою (как и меня — через три недели…) актером, игравшим — в этой пьесе — главную… да, пожалуй, главную роль.

— Очень приятно. Просто: Перов.

Макс, удивляясь, переспросил — и тут же вспомнил, наверное, свое знакомство с Фридрихом, полтора года назад.

— Перов. Просто: Перов. Так меня все называют, и вы называйте так же.

— Хорошо… попробую.

Тот рассмеялся; Макс тоже. — Побывал он, наконец, и на занятиях — в так называемой студии: один раз в большой пустой комнате на втором этаже (с зеркалами и железным, блестящим поручнем, тянувшимся вдоль стен, вдоль зеркал…), где Мария Львовна (она, как выяснилось, тоже вела их: как и — просто — Перов, как и — время от времени — Фридрих…) с оттенком мягкого превосходства в жестах и в голосе заставляла несколько — Максу, по большей части, совсем незнакомых и совсем молодых, по большей части, людей (он узнал, впрочем, Юлю, уже упомянутую мною однажды…) — держась (или не держась…) за поручень — нагибаться, выгибаться, сгибаться в разные стороны, приседать, подпрыгивать, вытягивать ноги, кружиться на месте; — в другой раз в соседней, поменьше, но тоже почти пустой комнате, куда — совсем неожиданно — Сергей Сергеевич, устроитель и режиссер, предложил ему, т. е. Максу, войти так, как если бы там никого не было, кроме… ну, вот хотя бы (сложив руки на груди, пошевелив пальцами…) Юли (уже упомянутой…) — как если бы он пришел к ней в гости, к примеру, — и сидя вместе с нею за (воображаемым…) столом на (отнюдь не воображаемых…) стульях — как бы выпить из как бы чашек как бы чай — или кофе: как вам будет угодно — разговаривая: о чем угодно, опять-таки: о погоде… если угодно: — что Макс и сделал, под — не очень доброжелательными, как ему показалось, взглядами всех остальных, мучительно ощущая собственную неловкость, преодолевая ее, не в силах преодолеть ее до конца. Побывал он и — как некогда — на репетиции: вновь, как некогда, почувствовав тревожную прелесть этого повторения: одних и тех же слов, жестов, сгущение времени; вновь, может быть, представляя себе — себя, выходящим на сцену из-за кулис. Вновь, короче, как некогда, если не каждый, то почти каждый день, бывал он в театре; оттуда — или, в другие дни, встречаясь с ним у него — или где-нибудь в городе — в конце бульвара, к примеру, — ехал, вместе с Фридрихом, куда-нибудь в гости, к их общим, все тем же — или к совсем новым, быть может, вместе с Фридрихом возникшим в его, то есть Максовой, жизни знакомым; по-прежнему, следовательно, если не каждый, то почти каждый день, возвращался он в эту случайную, беззаботно-рассеянную, беспорядочно-беспечную жизнь, странно, с появленьем в ней Фридриха, изменившуюся.

И когда они, Макс и Фридрих (через две, допустим, недели…), вновь оказались совсем неподалеку от неких, так скажем, бледно-зеленой краской выкрашенных домов — а значит, и еще от некоего дома: за ними — и он, Макс, помедлив, предложил вдруг Фридриху зайти — как он, наверное, выразился — к одному его, Максову, очень и очень давнему — так выразился он, должно быть, — приятелю, я, совсем их не ждавший или, вернее, ждавший совсем не их… — и вот так (думаю я теперь, здесь, со своей стороны…) — вот так пути повествования (если это повествование…) снова — и снова сводят нас вместе… в том городе, на этих страницах.