Алексей Макушинский - Макс

— Роман — это сумма запретов… и когда я теперь, здесь, поворачивая обратно (а здесь, теперь, на море, уже перевалило через вершину, уже прошло сквозь разгар, жару, грозы, уже втайне, еще почти незаметно, но уже клонится к осени лето; уже внезапный холод пробивается сквозь тепло; осенняя сырость сквозь летнюю влагу; уже выгоревшая на солнце, пожелтевшая от зноя трава намекает на возможность иной, совсем иной желтизны…) — когда я вспоминаю теперь — те, какие-то, уже не существующие более зимы — и вот эту, холодную, раннюю, уже, в свою очередь, приближающуюся, быть может, к концу — и, скажем, следующую, теплую, темную, снежную — я, вспоминая их, среди прочего, если не в первую очередь, вспоминаю, разумеется, некие книги, в то время меня занимавшие (я же — так думаю я теперь — я читал тогда гораздо и несравнимо больше, чем читаю теперь, здесь, поворачивая обратно: и не только потому, разумеется, что здесь, теперь, в этой маленькой, за дюной притаившейся деревушке, у меня просто-напросто нет, почти нет с собой книг — я, повернув обратно, приехав сюда, привез с собою лишь несколько, втайне связанных с моим собственным, скажем так, сочинением, скажем так, сочинений: некий, уже давным-давно упомянутый мною, в белой с черными полосами обложке, роман, некую, лишь втайне и походя упомянутую — мне еще предстоит говорить о ней — пьесу: — но в первую очередь и прежде всего потому, так думаю я теперь, что, однажды начавшись, это медленное, не знающее остановки, каждый день прерываемое, но и каждый день возобновляемое мною движение — движение куда-то, приближение к чему-то — требует меня — к себе — целиком, и покончив с писанием, я могу лишь ездить на велосипеде, бродить вдоль моря, по дюнам, и вечером, возвратившись домой, вновь возвращаюсь — вот к этим страницам; тогда же, в той жизни, в том городе, хотя и вынужденный, как уже говорилось, платить свою дань: ненавистно-неописуемому, но, в известном смысле, куда более свободный, чем теперь, здесь, поворачивая обратно, я — как, кстати и разумеется, Макс: истинный герой моей истории: если это история — бросался впервые, может быть, открывая их для себя, от одного автора к другому и третьему, от стихов в прозе, от умозрений к повествованьям…) — но — думаю я теперь — но как бы мне ни хотелось — теперь, здесь, поворачивая обратно — рассказать, например, о моих, каких-то, тогдашних, теперь уже не совсем мне понятных — исчезнувших и как бы преодоленных — наоборот: сохранившихся — или о Максовых, например, известных мне — о наших общих с ним, наконец, увлечениях, — о соответствиях, указаньях, намеках, — внезапных перспективах, — влияниях, противоборствах, — понятиях и сочетаньях понятий, в ту или иную эпоху важнейших для него, для меня, — или, к примеру, о тех, отчасти знакомых мне, отчасти, до знакомства с ним самим, незнакомых и от всего, что я читал до тех пор, во многом отличавшихся книгах, о которых, по большей части, и говорили мы — с Алексеем Ивановичем: — я, теперь и здесь, останавливаюсь, и как будто не в силах произнести — написать на бумаге — ни одного названия, имени, смотрю в окно (где уже клонится к осени лето…) — и не знаю — уже знаю, вернее, что с ними делать, и что от них тоже — и от них тоже придется мне — отказаться. И как если бы (думаю я теперь — и так думал я — не только думал, но и говорил я Максу когда-то — не помню лишь, опять-таки, где это было: в его, Максовой, плывущей над городом: в моей, может быть, теперь и здесь отчасти повторившейся комнате…) — как если бы (думаю, думал и говорил я…) — как если бы тот прелестный и точный мир: имен и названий, событий и дат, — мир, которого никогда, может быть, и не было вовсе, но который, как бы то ни было, был он или не был: неважно, — как если бы он распался, разбился… и (блуждая среди обломков, тоскуя среди развалин…) — и хотя названия, конечно, остались — названия уже неуместны: само их место исчезло.

И значит (думаю я теперь…), он так и останется, значит, неназванным — тот, к примеру, в белой с черными полосами обложке, уже давным-давно появившийся на этих страницах, в парке и в Павловске, в аллее и на скамейке, в моем собственном романе, роман: тот роман, иными словами, который посоветовал мне прочесть — Алексей, конечно, Иванович, когда — следующей, уже отмеченной на карте зимою — я действительно рассказал ему о моих, в ту пору и к той зиме уже отчасти определившихся, хотя все еще бесконечно далеких от осуществления помыслах, стремленьях и планах: — и точно так же (думаю я теперь…), как — неназванной — останется, значит, та, уже втайне мной упомянутая — я беру ее в руки: вот сейчас — пьеса, которую вполне случайно: как чаще всего и бывает — я открыл для себя в самом конце вот этой, холодной, ранней зимы — а впрочем, если память не изменяет мне, уже после некоей, в самом конце зимы предпринятой Максом и мною поездки: попытки, первой и предварительной: повернуть обратно и к чему-то — к чему? — возвратиться.