Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

— Господи Иисусе! Да что же это вы такое говорите…

Петька, как положено, с шутками и прибаутками, поздравлял меня с «боевой наградой», а его сестра во весь объем своих легких хохотала. Дети–пациенты, замерев на месте, с затаенным интересом смотрели на меня. Девочки же, включив воображение, пытались обнаружить на мне и другие признаки героя–любовника. Весь день мне не давали проходу, все хотели увидеть таинственный знак любви на непорочном комсомольском теле. Получается, что пока я спал бесчувственным сном младенца, кто–то набрался наглости и поцеловал меня в шею. При всем желании, в том числе под пыткой, я ничего не смог объяснить даже задушевному другу Петьке. Этот таинственный поцелуй так и остался неразгаданным. Потом кто–то высказал предположение, что меня поцеловал кто–то из мальчишек, ради шутки. Но только вряд ли бы он лишил себя удовольствия признаться в своей шалости, чтобы посмеяться над жертвой розыгрыша.

После девятого класса в этом же пионерском лагере мне понравилась одна очень хорошенькая девочка по имени Таня. Описываю: фигурка худенькая и стройная, ножки длинные, личико милое и симпатичное, поведение скромное и характер добрый. Но самыми потрясающе красивыми у нее были волосы — волнистые и необычного пепельного цвета, таких я больше ни у кого не видел. Я чувствовал, что тоже нравлюсь Тане. У мужиков, даже малолетних, бывает, когда одна девушка у него как бы уже в кармане, но на горизонте вдруг замаячит другая, которая кажется более непостижимой и эффектной. Тогда возникает чувство пресыщения и самодовольства, неоправданное ощущение себя маленьким божеством.

Одновременно я запал на девчонку из другого отряда — спортивную, грациозную и симпатичную. Внешне яркая и эффектная, она нравилась большинству мальчишек. Однако влюбленные в нее ребята в большинстве своем были более уверенные в себе и более дерзкие, чем я, и мне со своей застенчивостью надеяться было не на что. Я также думал, что если нравлюсь Тане, то она никуда от меня не денется. Вот и получилось, что по своей же инициативе я к одному берегу не причалил, а на другом — меня просто не заметили. Так до самого пионерского костра, завершающего сезон летнего отдыха, я остался неприкаянным.

Что для мальчишек и девчонок Советского Союза означал пионерский костер? Это незабываемый, радостный и волнующий праздник окончания смены. Это прощание ребятни с лагерем, с вечерними посиделками, переходящими в ночные, где льется песня «Взвейтесь кострами, синие ночи», декламируются стихи, ведутся нескончаемые беседы–разговоры и рассказываются страшные истории. Здесь было ни с чем не сравнимое ощущение братства, единения, больших надежд и это делало нас по–настоящему счастливыми. Иногда что–то подобное можно увидеть в американских киношках, когда они изображают выпускной бал после окончания школы. Сейчас мы этому глупо и бездарно подражаем, забывая о том, что у нас были свои традиции коллективизма, более душевные и прекрасные, более глубокие и искренние.

Ежегодные пионерские костры — это вехи подрастания. Это подростковые мечты и шаги, из года в год приближающие взросление. Это романтические ступеньки, ведущие из детства в отрочество и из отрочества в юность.

К пионерскому костру начинали готовиться с первых дней заезда смены. Для этого обычно выбирали просторную широкую поляну поближе к лагерю. К кострищу из подсобки сносили дрова, использованные ящики и тару, из леса тащили стволы упавших деревьев, хворост, сухие ветки и траву. Чтобы достичь наибольшей высоты огня, костер выстраивали в форме шалаша–конуса, сдабривали керосином или бензином. Под восторженные крики детворы костер поджигался с наступлением темноты. Яркий столб огня взметался высоко и сгорал довольно быстро. Но этого времени хватало, чтобы пионерские отряды спели любимые песни, продекламировали стихи и вокруг костра поводили хороводы. Энтузиасты ночных посиделок продолжали до утра подбрасывать дрова, а потом уставшие и сомлевшие после наступления рассвета уходили спать.

Прощальная ночь — последняя в лагере, завтра смена разъезжается по домам. Лагерная смена распределилась вокруг костра поотрядно. Мы, старшеклассники, могли позволить себе сидеть у костра или гулять по окрестностям хоть до ночи или до рассвета. А после завершения всех спланированных мероприятий у костра заводилы из мальчишек и девчонок нашего отряда застыли в раздумьях: что делать дальше? Кто–то вроде в шутку высказал мысль, не распределиться ли по парам, то есть по симпатиям, и уединиться для прогулок. Я считал, что могу на что–то надеяться, поэтому с готовностью произнес: