Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

Студенческое добровольное спортивное общество (СДСО) «Буревестник» в спортивном и физкультурном движении объединяло высшие учебные заведения страны. Мы с разными мальчишками, в том числе и из нашего двора, тренировались в Минском государственном педагогическом институте имени Максима Горького (ныне — Белорусский государственный педагогический университет им. Максима Танка). Потом нашу секцию перевели в Белорусский технологический институт им. С. М. Кирова (БТИ, теперь — Белорусский государственный технологический университет) на улице Свердлова. Спортивные сборы по вольной борьбе среди юношей обычно проводились в Белорусском политехническом институте (БПИ, теперь — Белорусский национальный технический университет) и в Республиканском доме физической культуры (РДФК). Кроме Ефима Давыдовича мы знали и других тренеров. Например, Олега Александровича, которого за глаза ребята называли Алёпой, что был ровесником нашего тренера. От самого старого и опытного тренера, с мнением которого считались все остальные, в памяти сохранилось отчество — Марьянович. Припоминается и самый молодой тренер, тренировавший группу подростков в институте народного хозяйства.

На соревнованиях среди юношей я боролся в самых ходовых весовых категориях до 60, а среди взрослых — до 62 килограммов. Там всегда существовала такая толчея, что пробиться в финал было непросто. Чтобы протолкнуться хотя бы в полуфинал, потеть приходилось по–настоящему, не то что некоторым мухачам и тяжам. Даже в нашей секции был мухач Леня, мой ровесник, весивший всего около 40 кг. Обычно на соревнования он приходил два раза: сначала чтобы встать на весы, а потом чтобы подняться на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Соревнования он покидал с почетной грамотой, не оставив на ковре ни капли пота. Другой, тоже по имени Леня, был на два года моложе меня, но и тяжелее на несколько килограммов. Он был и покрепче и, что важней, талантливей. Сначала борьбой он занимался всерьез, и у него все получалось очень даже неплохо. Потом с ним или с его отношением к спорту что–то произошло, и он стал работать без желания, с ленцой. Примерно через год, работая с ним в паре на отработке приемов или в схватках, я стал замечать, что Леня отдается вполсилы. Бывали моменты, когда его обуревала злость, но надолго его не хватало.

Судя по одному, как мне тогда казалось, незначительному поступку, я со временем понял, что дело не только в отношении к спорту. Как–то мы возвращались с тренировки домой в переполненном троллейбусе. По ходу движения нас трясло и мотало из стороны в сторону, особенно, когда водитель резко набирал скорость или тормозил. После очередного резкого торможения наши тела по инерции подались вперед, точнее, Леня стал на меня наваливаться. Я же держался уверенно, поэтому инерции движения поддаваться не стал, вот тут мой единоборец мне по–хорошему и посоветовал:

— Леша, ты не напрягайся, а следуй инерции движения.

Мне такая позиция не понравилась, и я ответил:

— А зачем прогибаться?

Мне с грамотами не везло, за любую из них приходилось потеть реально, поэтому по вольной борьбе я их заработал лишь две за третье место. Одна мне была вручена на областном совете СДСО «Буревестник» в Минске, а вторая — на всесоюзном турнире памяти Героя Советского Союза А. П. Корякова в городе Калуш, на западной Украине. Тогда моя последняя схватка в финале вызвала острый интерес у зрителей. За два периода я растерял около 20 баллов, а в третьем после нагоняя от тренеров, рубился как черт и преимущество противника из Одессы свел к минимуму. Мои товарищи, наблюдавшие поединок, рассказывали, что все зрители столпились у нашего ковра, где мой соперник в последнем периоде откровенно от меня бегал. Но схватку я проиграл, а Ефим Давыдович потом на вокзале, пока мы ждали поезд, сетовал:

— Если бы ты эту схватку выиграл, то кроме второго места домой увез бы еще и личный кубок — за мужество и волю к победе.

Где я действительно отрывался, так это в пионерском лагере «Энергетик» во время летних каникул. Чтобы со станции «Зеленое» туда попасть, надо было потратить около десяти минут ходьбы. Деревянные домики лагеря уютно прятались под покровом высоких сосен. Здесь медсестрой работала мама Пети Калинина, а моя мама была прачкой. После окончания пятого класса я ночевал не как все в отряде, а в мамином вагончике рядом с прачечной и душем. Как–то ночью я долго не мог заснуть — в душе лилась вода и не давала покоя. Я встал с постели, чтобы закрутить кран. В раздевалке я ничьей одежды не увидел, поэтому смело вошел в душевую и остолбенел! Под струйками воды, рассеянными дуршлагом душа, в классической позе с классной фигурой стояла старшая пионервожатая лагеря. Поднятыми к чуть склоненной голове, согнутыми в локтях руками она мыла волосы.