Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

Незаметно, без явного рубежа трудовой понедельник перетек в следующий по ранжиру день недели — вторник, 22‑го мая.

Утром Лена встала, оделась к завтраку, привела себя в порядок и, подойдя к зеркалу, начала причесываться. Неудовлетворенная укладкой, она спросила, обернувшись к Ветру:

— Тебе не кажется, что у меня на голове какая–то неправильная прическа?

Критически взглянув на аккуратную стрижку Елены и не обнаружив выдающегося беспорядка, он сказал:

— Да нет. Все как будто бы нормально…

Однако прическа не давала Елене покоя:

— Что–то не то!

Не видя ничего плохого ни в прическе, ни в одежде, Алексий прокомментировал:

— Если у тебя и есть беспорядок на голове, то художественный, поэтому все подумают, что так и надо. Не волнуйся, все в порядке!

Лена повернулась к зеркалу. Покрутившись сначала в одну сторону, затем в другую, все равно осталась недовольной:

— Нет! По прическе видно, что у меня была бурная ночь!

При самом внимательном осмотре ее прически Ветер просто был не в состоянии обнаружить то, о чем она говорила, поэтому не знал, что сказать. А Лена, устав бороться со своими короткими волосами, обреченно бодрым тоном и в то же время бесшабашно заявила:

— Ну и пусть все смотрят. Пусть завидуют, что у меня была бурная ночь с таким мужчиной!

Еще раз–другой крутанувшись у зеркала, она оторвала взор от себя красивой и ненаглядной, обернулась к Алексию, коротко доложилась:

— Я готова!

Выйдя из номера, оба нарушителя санаторного режима, как молодожены, торжественно взявшись за ручки, спустились вниз. Алексий проводил Лену в столовую и направился в свой номер, чтобы привести себя в порядок.

Примерно через час они встретились на улице и по–семейному под ручку прогулялись по дорожкам санатория, где Алексий встретили люберецкую Светлану. По ее взгляду он понял, что его бывшей пассии эта встреча очень не понравилась, видимо, очевидная утрата больно уколола самолюбие девушки. Но Алексию уже было плевать на чужие беды, главное, что он сам устроился с регулярным сексом. Счастливая парочка еще немного погуляла, а затем их ноги сами понесли в номер, где прошла незабываемая ночь.

И как–то само собой посещение процедур для вновь обретенных любовников отошло на второй план, стало рудиментом или атавизмом, который был нужен, как собаке пятая нога. Кроме того, две бессонные ночи измотали Алексия, это было замечательное начало трудовой недели. Перефразируя известную пословицу «бессонница — не тетка», оба улеглись в постель, мирно прижались друг к другу и уснули. Спали не час, а несколько дольше, однако встали и стряхнули с себя усталость от сна. Затем начали собираться на прогулку. Любуясь на прекрасную женщину, Алексий не удержался и, подойдя к ней, ринулся обнимать, как бы провоцируя на очередную близость. Лена, всерьез подумав о намерениях Ветра, широко распахнула на него свои большие глаза, с восхищением выдохнула:

— Ты с ума сошел! Ты это серьезно? — а Алексий продолжал играть роль ненасытного монстра, обнимал ее податливое тело, умирающее от истомы и неги. И она продолжила: — Боже мой! Я такая удовлетворенная, что дальше просто некуда! Ну, нельзя же быть такой удовлетворенной!

— А то что?

— Ну не знаю…

Когда Ветер прекратил провоцировать Елену, она как бы в благодарность выдала комплимент:

— Если бы мне лет пять или хотя бы три года назад сказали, что на такое способен мужчина в пятьдесят пять лет, то я бы в это просто не поверила!

Лена по отношению к Ветру была простой и невзыскательной, а главное без каких–либо претензий. Это его несколько удивляло, так как некоторые женщины после первой, а тем более после нескольких ночей считают необходимым заявить свои права на мужчину. Ветру нравилось отношение Елены к нему — скромное и непритязательное. Для его свободной и независимой натуры было важно чувствовать себя не связанным обязательствами.

А когда они начали обсуждать, кто кого и когда заприметил, то Алексий признался, что обратил на Лену внимание с самого начала. Она сказала, что Алексия не замечала, так как сначала проводила время в компании с замечательной супружеской четой из Бреста. Она, дескать, сама не знает, почему он не бросился ей в глаза.

— Ты же видный… — сказала без ехидства.

— Видный — завидный, — передразнил ее Алексий.

Много чего ей рассказывал Алексий из своей жизни, благо, всяких историй у него было достаточно. После того как он рассказал очередную историю из своей практики общения с девушками, где представал примерным семьянином, она с недоверием и на эмоциональном подъеме выдала: