Леонид Гиршович - Арена XX

Все мое ношу с собой.

В представлении Берга «лягушонка в в коробчонке» не столько цитата из русской народной сказки, сколько из Вагнерова «Золота Рейна»: дескать, Берг «делает все, чтоб себя погубить: надевает шлем, превращается в дракона, потом в жабу. Боги жабу ловят». («Золото Рейна» в пересказе Льва Толстого.)

Ср. «Правленiе» – совсем другое «выражение лица» у слова.

«La burla da mi gusto», «Вхожу во вкус» – Лепорелло (в сторону), меж тем как донна Эльвира, приняв его за Дон-Жуана, лезет ему под плащ.

«А это я в трусах и майке». (Из карточек Л. Рубинштейна.)

У себя в Жуковке Люся Марьина ходила в классы той же мадам, что и дочери жуковского чугунозаводчика Радушевича. Это учебное заведение славилось тем, что там ежедневно к завтраку давали «булку с повидлой».

Квинтэссенция этого – фильм «Весна».

Пометка на полях красным карандашом: «Арестованная Сигал утверждает, что осталась в живых, потому что невосприимчива к ядам. В доказательство на допросе выпила пузырек чернил безо всяких для себя последствий».

Имена в интересах следствия изменены.

Неизменный сюжет.

Schwägerin – свояченица (нем.).

Oberartz – главврач (нем.).

«Мысли свободны!» (нем.).

Меня зовут Иоганн Энгель, я из Вупперталя.

Родоначальник и эпоним фессалийского племени мирмидонян (мирмидонов – от греческого «мирмекс», муравей) – муравьев, которых боги превратили в людей.

«А пляска-то макабрическая» (старофранц.).

См. часть третью.

Именно что сыграл его роль, а не его самого.

«Мы» повествователя – тысячеглавая гидра. Помните об этом, читатель, когда будете «нас» разить. Помните, мы еще не дошли до конца, а значит, и не прошли через все испытания.

Девиз «хаскалы», просветительского движения среди евреев Германии в конце XVIII в.: «Дома ты еврей, на улице ты как все».

Сватья сумасшедшая (идиш, иврит).

У евреев в обычае «передавать» новорожденному имя умершего родственника, который, подобно христианскому святому, становится его покровителем.

См. часть вторую.

«На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч и смело напали на город и умертвили весь мужской пол». Быт. XXXIV, 25.

Западные и суперзападные – латиноамериканские – интеллектуалы презирали Россию сильнее, чем восхищались ею: русские загубили марксизм по причине своего национального характера, недаром Маркс предостерегал от России – от азиатчины, от дикой крестьянской стихии.

То есть мы провели у него больше четверти часа. Тогда в верхней одежде входили прямо в комнату. «Присаживайтесь» еще не означало «раздевайтесь». Если не приглашали к столу, то довольно было снять головной убор: «Я ненадолго». NB. Поскольку у евреев поколения деда расставаться с головными уборами – ломать шапки – не в обычае, то я неоднократно заставал у него мужчин не только в пальто, но и в шляпах, кепках, беретах, картузах и т. п. Они шептались между собой о чем-то опасном, «уединившись» в угол. «В квартире покойного собралось довольно много народу… Все мы без различия вероисповеданий накрылись шапками… И мне почему-то нравились эти шапки, как будто все мы, присутствующие, находились в дороге, в каком-то суетливом путешествии, среди которого мы утратили одного из наших спутников». Книга, в которую я откровенно подглядывал, описывая отпевание матери Николаши Карпова в башкирской глухомани. Рекомендую: С. А. Андреевский. Книга о смерти. Издательство «Библиофил», Ревель/Берлин. Я не говорю: автор незаслуженно забыт, «незаслуженное забвение» или «заслуженное забвение» – это как заслуженное или незаслуженное сновидение.

Homo ludens – наверное все-таки другое.

См. первую часть, «Артист жизни». Давыд Федорович слабо отбивается от Берга: «“Сердце красавицы склонно к измене”, “Люди гибнут за металл”, это уже почти фольклор. Сбрить целый культурный пласт ради иллюзии, что ты в миланской “Скале” и на сцене Титта Руффо… или ради иллюзии самого поющего, что он – Титта Руффо?»