Кэтрин Энн Портер Array - Библиотека литературы США

Я сказал:

— Вы были правы, мисс Лиззи.

Она заплакала тут же на лестнице. Слезы стояли на ее запудренном лице.

— Ох уж эти мне мужчины. В конце концов вы всегда нас одолеваете. А может быть, я старею, впрочем, нет, не в этом дело. Я ведь могу объяснить, чем вы нас одолеваете. Мы бы понимали вас до тонкости, понимай мы, что вас точит, а это нам не дано. И не смотри на меня так. Я вижу — как не видеть, — что Джинни, дура эта, вытворяет, но точить стало тебя первого. Все, что случилось, — это ее ответ тебе, Ран, — ожгла меня глазами, повернулась и пошла вверх по лестнице.

А я и сам не знаю, что меня точит, отец, вот разве что ты знаешь. Пока она не выговорилась, я держал корзинку с грушами в руках. Потом поставил ее на стол.

Джинни обнаружилась в мамином «кабинете», комнатке окнами во двор, оклеенной пейзажными обоями, здесь стояла старая конторка мистера Комуса, из нее торчали пачки писем «Союза Дочерей Конфедерации», разнообразные планы — когда вентилятор колыхал их, они издавали громовой треск. Она отчитывала Телли. Телли принесла рабочую корзинку, но не ушла, а, не сводя глаз, смотрела на Джинни.

— Поставь корзинку, Телли, когда она мне понадобится, я ее возьму. А ты ступай. И чтоб не смела дуться, поняла?

Телли поставила корзинку, Джинни, откинув крышку, стала рыться в ней. Из корзинки вывалились те самые здоровенные ножницы. Она разыскала пуговицу от моей старой рубашки и стала ждать, когда Телли уйдет.

— Я поняла, какую кашу ты заварила.

И с тем Телли вышла.

Джинни поглядела на меня — ей все было нипочем. А мне нет. Я выстрелил в нее в упор — и не раз. Выстрелил почти вплотную — оказалось, мы стоим так близко, что я с трудом вскинул пистолет. Она, сдвинув брови, смотрела на иголку, а я не мог вспомнить, зачем она ей. Рука ее не отклонилась, не дрогнула. Слышался бой часов со слепым циферблатом на каминной полке — выстрелы не заглушили их ударов. Я смотрел на Джинни, видел, как по-детски набухшие бугорки ее грудей, не грудей даже, а так, намеков на груди, там, куда вошли мои пули, прошили красные дырочки. Но Джинни ничего не чувствовала. Она вдела нитку. Скорчила знакомую победную гримаску. Она всегда попадала ниткой в ушко с первого раза.

— Тихо, не дергайся.

Она никогда не сознавалась, что ей больно, больно или тяжело, — в чем угодно, только не в этом. Если мне случалось ей отказывать, она тихонько напевала. А когда мы уходили к себе, разговаривала со мной тихо-тихо и ласково, выказывала свою полную покорность. Как я ее любил тогда. Мою обманщицу. Я ждал, а она воткнула иголку и потянула к себе рукав вместе с моей, такой беспомощной, рукой. Можно подумать, она считала мой пульс. Я выдохнул — и ярость моя ушла с выдохом, а со вдохом пришла досада, одна досада: ну зачем она еще живет, зачем не умерла? Она с шиком перекусила нитку. Когда ее губы отдалились, я едва удержался на ногах. Вот обманщица.

Я не посмел проститься с Джинни — что толку?

— А теперь можешь играть в крокет, — сказала она.

И тоже пошла наверх.

Когда я проходил через кухню, Телли плюнула в печку, хоть ей и плевать-то было нечем, и с сердцем грохнула крышкой. Мейдин сидела на качелях на веранде. Я велел ей идти на крокетную площадку, и мы все вместе стали играть в любимую Джиннину игру, без Джинни.

Возвращаясь к себе, я увидел, как мисс Билли Тексас Спайтс стоит у себя во дворе в халате и нахлестывает цветы, чтобы они побыстрее распускались.

Отец! Господи, сделай так, чтобы этого не было. Сделай так, чтобы этого не было, не было совсем. Не допусти такого!

Мисс Франсин все же подкараулила меня в холле.

— Сделай такую милость, Ран. Сделай такую милость, избавь Беллу от страданий. Учительницы для такого дела не годятся, я тоже. Сегодня мой друг придет к ужину, но он слишком сердобольный. Уж ты возьми это на себя. Возьми это на себя, но потом нам ничего не рассказывай.

Куда ты ходил, сынок, в такой поздний час . — Никуда, мама, никуда. — Вот если бы ты жил со мной , — сказала мама, — да если бы еще Юджин не уехал. Но он уехал, а ты никого не хочешь слушать . — Душно, мама, оттого и не спится. — Я не ложилась, сидела у телефона. Господу не угодно, чтобы мы разлучались. Чтобы ты уехал и мы отдалились. Отдалились друг от друга и ты бы жил далеко от меня в какой-то скверной комнатенке .

— Помню твою свадьбу. — Старая миссис Муди остановилась у моего окошечка, кивает мне из-за решетки. — Вот уж не думала, что все так обернется: ведь какая красивая свадьба была и как долго гуляли — второй такой и не припомню. Слышь, будь эти деньги твои, ты мог бы уехать.