Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Едва Шаронов перешагнул ее каюту, Алла с таким нетерпением бросилась к нему, что едва не сшибла с ног.

— Ну что, вы были у него?

— Я разговаривал с ним меньше часа назад.

— Что он решил?

— Постарайтесь быть спокойной.

Алла посмотрела на Шаронова и стала сползать на пол.

— Все не так ужасно, как вы думаете, — сказал он.

Она недоверчиво посмотрела на него снизу.

— Что же не так ужасно? — не без труда разлепила она губы.

Шаронов тоже сел на пол рядом с ней.

— Мы поплывем с вами вместе. — По выражению ее лица он понял, что до нее с первого раза не дошел смысл его слов.

— Что значит вместе?

— Поплывем на лодке. Шаповалов не согласился отказаться от своего намерения отправить вас в плавание. Но чтобы вам было не так страшно, он предложил мне разделить с вами это путешествие. Я согласился.

Алла от изумления вылупила на него глаза. Внезапно она захохотала. Но хохот продолжался совсем недолго, ему на смену пришел гнев.

— Вы издеваетесь надо мной! — закричала она. — Хотите, чтобы я поверила в эту ахинею, что вы поплывете со мной.

— Это правда. Уже сегодня мы с вами окажется одни в океане.

— Как сегодня? Когда?

— Очень скоро. Собирайте вещи, которые возьмете с собой.

— Боже мой, я погибла, — завыла она. — Это моя смерть. — Внезапно она уставилась на Шаронова. — Вы действительно поплывете со мной?

— Поверьте, это не шутка.

— И вы спасете меня?

— Нам будет нелегко, но мы станем помогать друг другу.

Алла вскочила на ноги и заметалась по каюте.

— Но я не знаю, что взять. Подскажите. Я никогда не плавала на лодке.

— Возьмите как можно больше кремов от загара. Неизвестно, сколько времени нам придется провести под палящим солнцем.

— Обязательно. А еще что?

— Лекарства, прежде всего от желудка. Вряд ли наш рацион будет разнообразным.

— Что еще?

— Не знаю, подумайте сами.

— Я подумаю. — Алла металась по каюте, не останавливаясь ни на секунды. — Думаете, мы сумеем добраться до берега? У нас есть шанс?

— Нас может подобрать корабль, — попытался успокоить ее Шаронов.

— Как-то я об этом не подумала. В океане ведь всегда много кораблей.

— Но все же не исключено, что несколько дней нам придется провести в лодке.

Алла вдруг бросилась к Шаронову и крепко обняла его.

— Я все для вас сделаю, все, что попросите. Только спасите.

— Алла, я постараюсь сделать все, что смогу для вашего спасения без всяких жертв с вашей стороны. Мне ничего не надо.

Алла резко отодвинулась от него.

— Тогда зачем вы плывете? — подозрительно посмотрела она на Шаронова.

— Так ли это для вас важно. Мы плывем вместе, вот собственно и все. И ничего от вас я не требую. — Шаронов поднялся с пола. — У нас в запасе мало времени. А я еще тоже не собирался. Еще раз подумайте что взять. В таком походе каждая вещь может стать решающей.

Отплытие было назначено на четыре часа дня. Каким-то образом об этом узнали все пассажиры яхты. Для всех это стало настоящим шоком.

Филипп бросился к отцу.

— Это правда? — спросил он.

— Что правда? — невозмутимо переспросил Шаповалов.

— Что ты отправляешь в лодке Аллу и Шаронова.

— Да. А тебе что-то не нравится?

— Но ведь они могут погибнуть.

— Все люди смертны. Ты знаешь, сколько раз я мог погибнуть в своей жизни? Как минимум раза три. Не понимаю, что тебя так беспокоит?

— Меня не беспокоит, меня возмущает твой поступок.

— Но почему, мой мальчик. Разве Алла не заслужила наказания? А что касается ее спутника, то он добровольно выразил желание к ней присоединиться. За это я ему перечисляю его гонорар. И он поможет больному сыну. Так что Шаронов и, как я думаю, его жена, вполне довольны таким решением. Видишь, у тебя нет причины для возмущения. Наоборот, я даже проявил гуманизм. Если Алла спасется, то освободится от наказания за свой поступок.

— А если нет?

— Значит, такова воля небес.

— Ты мог просто ее отпустить на все четыре стороны.

— Она не заслужила такого снисхождения. И тебе не советую так поступать. Мой опыт учит: это никогда не заканчивается хорошо. Люди отнюдь не проникаются за это благодарностью, гораздо чаще их охватывает желание отомстить. Тебе это важно знать, так как подобные ошибки крайне опасны.

— Я никогда не стану так поступать, — заверил Филипп.

— Что ж, это твое право, но, боюсь, когда-нибудь ты вспомнишь наш разговор. И мое предостережение. Если ты думаешь, что люди понимают язык доброты, то это самое большое твое заблуждение. Однажды один человек в тюрьме сказал мне, что ни одно благодеяние не остается безнаказанным. Тогда я не слишком ему поверил, но потом много раз убеждался в его правоте. Давай на этом закончим. Я вижу, что сейчас ты все равно меня не поймешь.