Андрей Ветер - Стеклянная тетрадь

Приходящие из Космоса были Высшим Разумом. Они могли занять любую свободную скорлупку Маленького Человека. Они становились похожими на землян, смотрели, беседовали, ели, пили, спали. Но ни один из них не говорил, что он — часть Высшего Разума. Те, кто был Высшим Разумом, овладели многим, но не всем. Они на сотни ступеней поднялись выше людей, но еще много оставалось до вершин Сознания, до Света, в котором рождается Звёздный Ребёнок. Они были великими по сравнению с Маленькими Людьми, но не могли понять многого из того, чем жили люди.

Познание ощущения есть не слепое постижение осязаний и зрительных образов, то есть восприятие светомиpа в преломлении чувств. Следует познать их суть. Зачем они? Куда они влекут?

А она не могла этого. Именно это не получалось.

В Высшем — своё восприятие, своя логика. Высшее разумно. А здесь…

Ей было просто необходимо овладеть всеми земными ощущениями. Ведь в своё время они тоже были Маленькими Людьми, и тогда они понимали свою жизнь. Должны были понимать. Но только свою жизнь, а не Высший Разум. Правда, у людей есть оправдание — они не знают о существовании Высших начал. А Высшие знают о Маленьких, даже пробуют входить в них. Но понять их не могут…

Приходящие из бесконечности должны понимать простое…

Она не понимала.

Порой ей казалось, что до понимания смысла всех ощущений человечков оставался один шаг. Но на него не хватало чего–то. Всего лишь один шаг…

Город спал, поёживаясь под холодной дождевой пылью, которая возникала прямо из–под качающихся фонарей. Город спал и сверху казался похожим на причудливое созвездие, мерцающее не менее причудливыми узорами улиц… А когда поднимаешься выше, то улицы превращаются в полоски огней…

Полоски огней… мигающие чёрточки… точечки… и всё тонет в темноте ночной туманности…

Далёкое и неизвестное…

И опять в сказке зажглись огни — звёзды на небе. И люди стали давать им имена зверей и придумывать легенды о потерянных золотых волосах и о скользких драконах на гигантских чашах весов.

И опять добрая мама подле крохотной кроватки начинает рассказывать сказку, добрую–предобрую…

Но только если вы не верите в сказки или если вам не интересно, вы пройдите в коридор, он тянется до самого горизонта, и пока вы доберётесь до конца, сказка кончится, а малышка будет уже крепко спать…

Спи, крохотное создание, спи. Тебе ещё далеко. Ты ещё слишком маленькое, чтобы не верить в доброе и Сказочное. А пока ты веришь, твой горизонт будет далеко…

Моё детство прошло в Индии. Я изъездил Индию вдоль и поперёк. На самом севере, в Гималаях, я поднимался на горных лошадках к искрящимся снеговым шапкам и видел, как из крошечной струйки воды рождается великая река. Побывал я и в самой южной точке, на мысе Комарин, где смешиваются волны Индийского океана, Бенгальского залива и Аравийского моря. Я проехал по восточному и западному побережьям страны, ходил по пыльным улицам Дели, Бомбея, Мардаса, Удайпура, Джайпура. Я получил возможность сравнить жизнь в дорогих отелях с обстановкой дешёвых ночлежек, где в помещении рядами поставлено полтора десятка кроватей и по одеялам бегают чёрные тараканы размером в палец. Я видел стаи акул у берегов Кочина, стада диких слонов в джунглях Кералы и несметные полчища стервятников над трупами умерших коров на обочинах дорог. Я имел счастье посетить вырубленные в скалах древние монастыри Аджанты и прикоснуться в Каджурахо к горячим от солнца стенам храмов, густо покрытым каменными изваяниями любовных пар, застывших в причудливых позах. Я гулял по мраморному Тадж — Махалу в Агре, любуясь красотой знаменитого мавзолея при свете полной луны; в Гоа я видел мощи святого Франциска Ксавьера; в Гвалиоре я успел тайком посидеть на троне тамошнего магараджи.

Однако моя душа не тянется к Индии. Я помню многие моменты почти детально, но только помню, не испытываю ни ностальгии, ни любви. Я люблю Индию не как страну, а как дом моего детства. Там я играл, влюблялся, резвился в бассейне, ходил в школу, познавал мир, и меня не волновали ни гигантские статуи Будды, ни толпы прокажённых на ступенях храмов, ни пушки, из которых некогда расстреливали сипаев. Поэтому я никогда не мечтал вернуться в Индию. Я часто видел эту страну во сне, но видел только мой дом и места, связанные с моим детством.

И всё же через много лет я побывал в Индии опять.

Выйдя из самолёта в аэропорту Гоа, я сразу узнал воздух, его влажное и жаркое прикосновение к лицу, его бесцеремонные тесные объятия. Когда я попал Гоа впервые, мне было шестнадцать лет, и больше всего на свете мне хотелось посетить пляж нудистов, о котором я был наслышан. Во второй приезд мне не хотелось никаких нудистских пляжей, я желал только отдохнуть вместе с моей женой, отдохнуть подальше от Москвы, истерзанной безжалостной экономической лихорадкой первых лет «эпохи Бориса Ельцина».