Анатолий Лернер - Тремпиада

и едва наблюдающий распознал лица своих будущих родителей… и даже слегка поддался вперед… как возникли пред ним из синевы признаки власти!..

— Менты!.. — он попытался защититься от них бегством, но они остановили его… и швырнули к трону, украшенному резными львами…

точно снимок, проявленный кем–то, явилось из ниоткуда Любопытство…

Любопытство оглядело трон… на котором, в домашнем кресле у телевизора, сидел отец!.. он держал в руках велосипедное колесо… спиц в колесе было восемь…

Отец был молод и счастлив… и тело его было белым… и не было на нем никаких одежд, кроме синевы, наброшенной небрежно, чтобы слегка прикрыть его сияние… да отец и не старался что–то прикрывать… его не беспокоила собственная нагота…

— А я?.. сиял ли я когда–нибудь так же от счастья? — думал он, разыскивая взглядом мать…

он щурил глаза… сияние отца отводило его взгляд от любовного ложа… места, где он ждал и боялся увидеть мать… А мать оказалась надежно сокрыта от любопытных глаз наблюдателя… она была надёжно защищена!.. Бронёй света!.. сиянием!!! Сиянием, которое исходит от двоих…

глазам стало так больно, что не сдержал взгляда… смутился наблюдатель… отвернулось любопытство… опустило глаза ханжеское…

привычней было глядеть туда, где свет был не столь ярок… где обычные предметы привычно бросали знакомую тень… бросали тень и та становилась мерилом чистоты…

и здесь… в теневой части событий… метался тусклый свет фонарика… и в мутных от пыли лучах карманного светлячка… сами собой всплывали очертания отдельных предметов… и если там, снаружи, еще продолжался карнавал, праздник, любовные восторги и очарование моментом… то здесь, за кулисами этого брачного ложа, куда проник лучик фонарика коварного дэва… наблюдатель лишал себя сказки ненужными подробностями… он долго смотрел то на демона… то на диковинные аксессуары дамского туалета… то на пляшущую тень матери!..

тут отец сразу становился, как бы ни причём… а он готов был забожиться, что знал теперь в себе то место, где прятался тот самый… долбанный Эдипов комплекс!..

— Неужели, — Бог весть кого, вопрошал он, — нельзя не вожделеть мать и не пытаться сразиться с отцом?!.

боль в позвоночнике становилась невыносимой… искры сыпались из глаз… но они терялись в сиянии… исходившем от отца!..

быстро, словно спецназовцы, мысли овладевали его вниманием… они скрутили его, связали и швырнули на съедение осам!..

не осы, а настоящие асы… асы из «Фоккевульфа»… они атаковали целыми эскадрильями!.. вгоняя в несусветную панику!.. и когда жертвы старались укрыться от нескончаемого пулеметного огня!.. когда падая, прикрывали руками головы!.. осы с полного лёта вгрызались в тела, вырывая куски живого мяса!..

… приняв бой, он лишь чуть разметал ос… едва оправившись от первого сражения… он был готов к новому… ибо почувствовал в себе новое влечение… его снова влекло туда, откуда уже однажды его удалили власти…

… но его, разгоряченного в битве с гигантскими осами!.. воина с мечом в руке!.. этого безумца!.. безудержно тянуло туда, где были отец и мать… где они любили друг друга… где на брачном ложе…

нет!!! для него это было слишком!!! этот пристальный свет был для него чересчур ярок… синий… яркий… сияние непорочной любви!..

скрипя зубами, он снова обнажил меч… в тусклом свете карманного фонарика уродливо выплывали, готовые к услугам маски… а чёртов дэв предлагал сразиться с этой поганью… с каждой!.. из этой погани…

— Почитай власть и ее законы!.. — говорил дэв…

— Ты воин… ты здесь непобедим… стань на сторону силы, и власть оценит тебя!..

… льстило быть воином… хотелось испытать силу!.. но только обнажи меч!.. и на грубом окрике в темной подворотне… могло бы всё и закончиться… и слава кукольного воина… и всё его путешествие… он и так уже позабыл слова о стремлении к свету!.. погрязая в мелочных разборках и собственных бесчинствах — терял камертон!.. Сияние оставляло его!.. оно затухало в нём… и гасли, как гаснут уличные фонари его ориентиры… и лучи синего света последними вспышками облетали с теней… как листья с осенних деревьев…

«осторожно, листопад!» — произнёс он вслух, бросая клинок в ножны…

его окликнули снова … на этот раз он не почувствовал никакой угрозы!.. Может быть, впервые за много лет, не смутил его чей–то окрик… не насторожил чужой голос… потому и услышал он… и должно воспринял напутствие: