Андрей Матвеев - Частное лицо

Звонок со второй пары прозвонил резко и оглушительно. Можно встать, размять затекшие ноги и пойти покурить. В дверях свалка, всем не терпится поскорее выскочить из душной аудитории. Идет к дверям, берет барьер, вырывается на свободу. Рука привычно лезет в правый карман, нащупывает пачку сигарет, достает одну, левая рука в этот момент нашаривает коробок спичек. Автоматизм движений, доведенный до совершенства. Весеннее солнышко пляшет по выщербленному паркету коридора. В левой стороне груди привычная мертвая пустота, изредка заполняемая приступами боли. Голова опущена, сигарета во рту, ловко зажженная одной рукой спичка на полпути к цели. Вежливый и равнодушный голос у самой курилки: — Простите, вы такой–то? — Поднимает голову, рассматривает бледное, гладко выбритое молодое лицо с неприметной синевой глаз. — Да, а что? — Вы не могли бы проводить меня вниз? — В желудке образуется тошнота, какой–то нехороший страх гибкой веревкой связывает ноги. — Зачем? — В ответ видит мелькнувшую в чужой ладони красную книжицу. — Областной оперативный отряд, надо поговорить… «Всего–то, — думает он, так и не донеся спичку до нужного предмета, — отчего бы и нет?», и послушно спускается вслед за коричневой курткой незнакомца по лестнице.

На улице хорошо и спокойно, страх исчезает, незнакомец уверенно подходит к стоящей поодаль серой «волге», садится на переднее сиденье рядом с водителем, кивая ему головой на заднее. Плюхается на потертый матерчатый чехол, опять что–то нехорошо покалывает ноги, как–то не очень увязывается — областной оперативный отряд и серая «волга», но отчего бы и не поиграть в детективные игры, ни в чем предосудительном сам себя не замечал, так что в любом случае разнообразие, шофер трогает с места, машина быстро выруливает на проспект, затем сворачивает на боковую улицу, потом еще на одну, заезжает в какой–то тупик, останавливается у большой глухой двери безо всякой вывески. Вместе с коричневой курткой выходит из машины, куртка, все так же молча, нажимает маленькую кнопочку звонка у правого косяка двери. Дверь открывается, близнец коричневой куртки пропускает их внутрь и закрывает за ними дверь на внутренний замок. Солнце и весенняя улица остались на свободе, а он оказался взаперти. «Это не шутки», — отчего–то впадая в отчаяние, думает он, не зная, куда идти дальше, — Подожди здесь, — как–то внезапно и достаточно высокомерно обращается к нему коричневая куртка и скрывается со своим близнецом в коридоре. Он осматривается. Небольшой четырехугольный тамбур (предбанник, холл, прихожая), два забранных решетками и закрашенных окна, выходящих на улицу. Несколько деревянных стульев, сколоченных в один ряд — как в дешевом кинотеатре или занюханном клубе. Когда–то окрашенные в голубой цвет, ныне же просто облезлые и такие же тревожные, как все помещение. Высокий потолок с мощной лампой без абажура. На подоконнике графин с водой и граненый стакан. Пепельницы нигде не видно, и он не знает, можно ли курить. Не знает, но очень хочет и думает о том, что можно было успеть это сделать, пока шел к машине. — Пойдем, — машет ему рукой появившаяся коричневая куртка, и он идет вслед за ней в черный коридор. В нем темно, лишь в самом конце светлеет окошко с каким–то фикусом–кактусом на подоконнике. Он чувствует себя беспомощным и одиноким и понимает, что здесь он ничто: так, простое некто, бесправный имярек, представитель толпы, пришедший на встречу с властью. Впрочем, в книгах это описано достаточно точно и подробно, так что он может не думать об этом слишком много. Коричневая куртка открывает самую дальнюю от входа в коридор дверь и заходит первой, оставив дверь открытой. Он машинально, даже не спросив разрешения, вваливается за своим провожатым.

— Проходите, проходите, — говорит ему представительный мужчина средних лет, с густой шевелюрой, большим крючковатым носом и в очках, сидящий за большим же письменным столом. Коричневая куртка молча поворачивается, выходит и закрывает за собой дверь, он садится на единственный стул, стоящий перед столом.

Стол пустой, на нем лишь пепельница (все же, наверное, можно курить, хотя пепельница пуста) и телефон. Веселенький красный телефон на темной полировке стола. Очкастый и крючковатый смотрит на него выжидающе и улыбаясь. — Давай знакомиться, — говорит вдруг мужчина, так же беспардонно, как и коричневая куртка, переходя на «ты», — капитан Левский, Виктор Николаевич (Владимир Пафнутьевич, Альфред Генрихович, особого значения это не имеет), а… — Он называет себя, чувствуя, что коленки начинают предательски дрожать. — Ну что ты перепугался, как кролик! — возмущенным фальцетом говорит ему капитан в штатском (хороший синий костюм–тройка, из нагрудного кармана пиджака торчит уголок белого платочка с серой каймой). — Давай, поговорим.